…ических тонкостях развода, выдавая все сведения по этому вопросу, которые обнаружил в собственной памяти.
Получив визитку на имя юридического консультанта и владельца собственной конторы в Гамбурге Дитера Бауэра, блюститель покоя немецкой богемы окончательно растаял, и новоявленный «адвокат» перешел к активным действиям.
- Простите мою настойчивость, но, мой клиент не хотел бы, чтобы я называл его имя третьим лицам. У него серьезные проблемы и, вероятно из-за стресса, он не предупредил вас о моем визите. Я вынужден просить вас пропустить меня. Машину я оставлю здесь и, обещаю, к вам не будет претензий.
Обаятельный «юрист» внушал доверие, и охранник лично проводил его на территорию.
Оставив ворота далеко позади, Болен пристально всматривался в добротные каменные дома, отделенные от центральной аллеи живыми изгородями, и пытался определить, в каком из них мог бы жить Андерс, учитывая настоящее положение вещей, а так же, пытаясь рассмотреть – не оставил ли хозяин случаем свою TEANу во дворе.

По обе стороны аллеи возвышалось порядка пятидесяти домов. Дитер был удивлен, что при всей чопорности немцев, здесь не было единого стиля. Некоторые дома были похожи на маленькие частные замки, некоторые - на деревенские хижины, (на первый, и только на первый взгляд, выглядевшие достаточно просто), встречались жилища, представляющие собой просто безумную какую-то эклектику, (их владельцами, как рассудил Болен, должно быть, были совсем уж гениальные гении, оторванные от реального мира настолько, насколько это вообще возможно).
С наблюдательностью известного английского сыщика, Дитер отмечал особенности окружающей обстановки.
Он пересчитал все дома – их оказалось 49: 27 слева и 22 справа. Обнаружил, что в девяти из них держат собак, а в пятнадцати есть маленькие дети. Но все эти наблюдения не приближали его к цели ни на дюйм.
Дойдя до конца аллеи, швейцарец вздохнул, резко подняв и тут же опустив плечи, и закурил, разочаровано оглядываясь вокруг.
«Ну не мог же он провалиться – этот чертов любитель японских автомобилей».
Сам господин Болен предпочитал немецкие.
Вдруг низко, над самой головой блондина метнулась крупная птица. Дитер вздрогнул от неожиданности и посмотрел ей вслед. Это был сокол.
Птица устремилась в просвет между вековыми соснами и уселась на шпиль здания, которое блондин не заметил. Чтобы пройти или подъехать к нему, требовалось свернуть вправо и проследовать по едва заметной, почти заросшей травой, каменной дорожке вдоль изгороди еще одного сумасшедшего, по всей вероятности, гения – на территории его участка стояла настоящая водяная мельница, хотя водоема не было даже поблизости.
Именно это швейцарец и сделал – он прошел по дорожке из серого булыжника, обогнул пышно цветущие кусты шиповника и оказался перед изящной чугунной оградой.
Ни у кого из обитателей этого странного уединенного поселения не было изгородей. За исключением изгородей живых, пусть даже местами очень высоких. Здесь же возвышалась кованая ограда на каменном фундаменте. За высокими деревьями, в глубине запущенного сада стоял удивительной красоты и изящества дом, выполненный в готическом стиле – со стрельчатыми высокими окнами, причудливыми эркерами и горгульями-кариатидами, поддерживающими балкон.
Дитер пошел вдоль ограды, отыскивая ворота. Он поймал себя на мысли, что сердце забилось чаще – предвкушение… Очень знакомое чувство предвкушения, что вот сейчас все получится. Никогда еще оно не подводило Болена.
Въезд на территорию владения был обнаружен со стороны леса, отсюда было видно общее ограждение и торчащие на нем местами видеокамеры.
Мужчина уже не сомневался, ни в том, кому принадлежит этот дом, ни в том, что этому же человеку принадлежит та самая машина, за которой он сюда и проследовал. Сделав несколько шагов вдоль южной стороны, блондин увидел тому подтверждение – уже не молодой, но довольно крепкий высокий немец загонял белого «японца» в низенький, наполовину утопленный в земле, но достаточно широкий гараж.
«Пора действовать».
Дитер дернул на себя створку ворот – не поддалась. Он толкнул ее от себя – тот же эффект. Оставалось одно – сигануть через решетку. Да, он помнил об ответственности за нарушение границ частной собственности, но в некоторые моменты в нем просыпался конченый анархист. Собрав в кулак все свое презрение к частной собственности, Болен осуществил свое намерение.
«Потом разберемся. Главное добраться до этого красавчика».
Теперь швейцарец не сомневался – на поляне он видел именно Андерса.
Но как только он оказался на самом верху, пронзительно запищала сигнализация и, непонятно откуда, с бешеным лаем на дорожку перед воротами выскочили три русские борзые.
Пришлось отыграть назад, пока этот дурацкий, как теперь виделось Дитеру, поступок не был замечен более развитым представителем местной фауны, который через несколько секунд появился из ворот гаража.
Собаки заливались лаем, седой высокий мужчина окриком заставил их успокоиться и направился к воротам, удивленно глядя то на стоящего, как ни в чем не бывало, Дитера, то на верхнюю часть ворот.
Подойдя ближе, немец ровным доброжелательным тоном, но при этом, очень твердым волевым голосом, спросил:
- Что вам угодно?
- Добрый день. Мне необходимо переговорить с господином Андерсом, - Дитер сделал все возможное, чтобы, глядя на него, не могло и в голову прийти, что этот прилично одетый, можно даже сказать – солидный мужчина, только что как мальчишка лез на чужие ворота.
- Это невозможно. Сожалею, - ответил немец и, повернувшись к Дитеру спиной, направился к дому.
- Но это очень важно! – крикнул ему вслед Болен.
Будучи уже у цели так глупо потерять ее, выпустить из рук!
- Это действительно важно! Он ждет меня! – последние слова вырвались сами собой, и почему-то кольнуло висок. И почему-то закружилась голова, и швейцарцу показалось, что у фонтана в саду снова мелькнуло алое облачение.
Немец никак не прореагировал и скрылся за дверями дома.
От досады Дитер саданул кулаком по серой каменной колонне, в которой были укреплены петли ворот.
- Вот черт!
Он уже лет десять так не обламывался! Все нити были у него в руках! Он проделал такой путь! И опыт, и везение были на его стороне! И в последний момент – вот так все сливалось!
- Ну, нет! Так – все равно не останется! Будет по моему, красавчик! – прошипел Дитер и поймал себя на мысли, что в нем просыпается какое-то хищное, неосознанное, порожденное яростью желание по отношению к Андерсу, названия которому он дать не мог. Из-за него, из-за этого мальчишки неопределенной ориентаций, он – Дитер Болен, перед которым открывались двери посольских резиденций, был вынужден подвергнуться такому унижению!
- Ну, я тебе устрою!
Блондин огляделся по сторонам и бодрым шагом направился к выходу. Теперь, ему не было дела ни до причудливой и разнообразной архитектуры местных строений, ни до чьих-то там собак, детей и кроликов. Он был просто в ярости. Подходя к воротам, правда, он снова надел на себя маску обаятельного юриста и, вежливо попрощавшись с охранником и пообещав ему найти время на следующей же неделе, сел за руль.
Выйдя на трассу и проехав не более километра к северу, Дитер остановился, бросил машину на обочине и углубился в сосновый бор, примыкающий к ограде с той стороны, где находился дом злополучного Андерса. Поравнявшись с ним, блондин заприметил невысокий, но крепкий раскидистый дуб и спустя пару минут уже оседлал одну из его пышных ветвей. Со стороны дома и ограды видно его не было. Видеокамеры, к величайшей удаче швейцарца, так же были направлены по левую и правую стороны от его укрытия. А вот сам он теперь имел возможность просматривать изрядную часть сада и видеть сквозь стрельчатые окна некоторую часть дома.
«Вечно тут сидеть, конечно, не будешь, но все-таки есть шанс, если этот мальчишка куда-нибудь отправится, поймать его по дороге», - рассудил Болен и, достав блокнот, принялся делать заметки относительно того, что ему уже известно относительно жертвы своего профессионализма. Выглядело это приблизительно так. «Томас Андерс. Год рождения – 1984, род занятий – певец». Слово «певец» зачеркнуто и рядом: «Ха! Так. Попсовая выскочка!». Далее: «Интересы – какие интересы?». Троеточие. Потом: «Педик? Скорее всего, да! Проверим?». Дитер подавился смешком. «Интересно, кем ему приходится этот амбал не первой свежести? Телохранителем? Слугой? Садовником? Или?..»
Снабжая свой блокнот подобного рода набросками, охотник за информацией не заметил, как сгустились сумерки.
В доме зажглись огни.
На первом этаже, располагались смежные столовая и гостиная. В гостиной стоял рояль, на крышке которого лежали в художественном беспорядке какие-то бумаги.
«Наверное, ноты», - подумал Дитер.
В столовой пожилой немец накрывал на стол. Судя по всему, этот человек совмещал функции мажордома, охранника, подсобного рабочего, повара и так далее. Каким-то внутренним чутьем Болен почувствовал, что женщин в доме нет.
У низкого подоконника мелькнула выгнутая спина одной из уже знакомых Дитеру собак.
Швейцарец снова вернулся к своему блокноту.
«Интервью – не интервью, но статья в Okay будет точно», - зло усмехнулся он и записал еще пару словесных оборотов, характеризующих Андерса не с лучшей стороны, в частности, отметив «мещанский вкус» хозяина дома и странности уклада его жизни.
Через некоторое время, его взору предстал и сам хозяин.
Весь в белом молодой человек сел за стол, и слуга зажег свечи, потушив электрический свет.
«О, да мы такие романтики!» - Дитеру уже казалось, что вместо чернил, с кончика его пера сочится яд.
Еще пара колких замечаний.
«Если закоренелые циники – это неудавшиеся романтики, то закоренелые романтики – это люди неудавшиеся во всех отношениях… Перебор. Но, потом доработаю….»
Андерс закончил свой одинокий ужин и подошел к роялю. Его пальцы коснулись клавиш. Он сосредоточенно смотрел в нотные листы.
Немец снова появился в поле зрения. Он подошел к окну, распахнул его и принялся убирать со стола.
Дитер прислушался. До него донеслись звуки какой-то мелодии. А потом…
Потом он услышал голос.
Сначала он был совсем тихим, но постепенно набирал силу.
Спустя несколько минут, швейцарец снова почувствовал легкое головокружение.
Под звуки этого голоса он забыл обо всем: о том ради чего он сидит на ветке старого дуба, о том, какой гонорар ему обещан за то, что он должен разговорить этого мальчишку, о старом немце, о собаках, о своей неудачной попытке прорваться в дом, и, как ему казалось, даже о том, как его зовут.
Необыкновенный глубокий голос заполнил собой все, проник внутрь и безжалостно впился в сердце. Он переворачивал душу.
Дитер почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Сейчас ему казалось, что последних двадцати лет его жизни вовсе не было, что он сам мальчишка и висит на дереве, просто потому, что его детской душе этого захотелось.
«Станьте как дети» - эта фраза из Библии никогда ничего для него не значила, как собственно и сама Книга Книг, но сейчас… Сейчас он точно осознавал ее значение и чувствовал, что у него получается. Получается быть ребенком, получается не помнить ни о чем, что обременяло бы его сердце.
Блокнот выпал из его рук и затерялся где-то в траве. Да и черт с ним!
Дыхание участилось, а сердце билось как колокол. Странная ассоциация, но Дитеру казалось, что он слышит его звон и он разносится на весь лес.
Когда в ночи смолк последний аккорд Ave Maria и стих волшебный голос, ветер донес звенящее эхо – это где-то далеко – в городе, били колокола под сводами Собора.

Еще некоторое время Томас молча сидел за роялем, опустив голову. Потом поднялся, потушил свечи, и на какой-то момент видимая часть дома погрузилась во мрак и тишину.
Дитер сидел, не двигаясь, будто в каком-то трансе. И дело было не только в необыкновенном голосе Тома – здесь было что-то еще… Будто нужно что-то вспомнить… Но что?
На втором этаже мелькнул отблеск света.
Двенадцать свечей плавились в старинном канделябре. Слуга поставил его на столик у зеркала в спальне.
Дитеру уже совсем не хотелось пошлить на эту тему.
Немец вышел, а спустя минуту в спальню вошел молодой хозяин.
Неверный свет убывающей луны мешался со светом свечей, отраженным зеркалами, создавая впечатление ирреальности.
Томас стоял в вполоборота к окну, глядя в зеркало.
Болен залюбовался тонкой фигуркой в белом. Теперь ему казалось, что на этого мальчика (ну как еще можно назвать такую хрупкую неземную красоту?) можно смотреть бесконечно.
Мысль о том, что хозяин, скорее всего, собирается ложиться спать, дошла до наблюдателя не сразу. Но сразу, как только она дошла, сердце забилось еще чаще…
«Это значит… Он сейчас…»
Блондин не успел ее додумать…

Изящным движением темная волна волос откинута на одно плечо. Он опускает голову, и правая рука скользит вниз, расстегивая молнию на белых джинсах. А потом… Потом он склоняется, чуть прогнувшись в пояснице, и стаскивает джинсы совсем. Он не носит белья? Нет. Не носит.

Болен ухватился одной рукой за ствол дерева, чтобы просто не упасть.

Тонкие пальцы быстро перебирают пуговицы рубашки, и белоснежная ткань падает на пол у стройных ног.

У швейцарца перехватило дыхание.
В голове не осталось ни одной связной мысли. В эту минуту он отдавал себе отчет только в одном – никогда раньше ему не приходилось видеть такой абсолютной, совершенной красоты!
Это было нечто «НАД». Над гендерными различиями, над стереотипами, над всем тем, что Дитер видел и знал раньше.
Юноша взял со столика бокал с алым напитком, повернулся и подошел к окну.

Слишком низкие подоконники, чтобы оставаться в здравом уме…

Мужчина явственно ощутил, как его собственное тело реагирует на это зрелище, и поймал себя на мысли, что уже испытывал нечто подобное, когда смотрел на фотографию Тома. Тогда в самолете… Этот внезапный прилив возбуждения…

Юный античный бог – единственная ассоциация, которая могла прийти в голову в связи с тем, что открылось его взору.

Том присел на подоконник, согнув одну ногу в колене и, медленно потягивая вино, уставился в небо.

Кровь стучала в висках, и Дитер затаил дыхание, будто боясь потревожить, спугнуть…

Так прошло около четверти часа.

Бокал опустел и остался одиноко стоять на подоконнике, когда Андерс скользнул с него и исчез где-то в глубине комнаты.

Спустя еще полчаса в спальню вошел немец. Он бросил взгляд вправо и, вероятно, удостоверившись в том, что хозяин спит, бережно поднял с пола его одежду, забрал канделябр с почти догоревшими свечами и вышел.

Дом погрузился во мрак.

Дитер не знал, сколько еще прошло времени, прежде чем он смог пошевелиться.
Мышцы затекли. Еще бы – он просидел на ветке неподвижно около полутора часов.
Блондин осторожно спустился на землю и, покачиваясь, будто был пьян, побрел к дороге.
Теперь он еще больше хотел поговорить с этим ангелом, но совсем не о том, о чем собирался…

Дойдя до машины, Болен буквально рухнул на сидение, ощутив внезапно чудовищную усталость. Он закурил и включил магнитолу, но через минуту выключил. Да, голос завораживал, но стиль создавал диссонанс, выбивался из гармонии окружающей Дитера волшебной ночи.
Складывалось впечатление, что Андерс, тогда – пять лет назад, будто занимался не своим делом. Не то чтобы его поп-проект был некачественным, но сейчас Болену казалось, будто главным в нем была коммерческая составляющая – человек, способный переворачивать голосом душу, просто не мог заниматься всей этой шоу-канителью всерьез. В этом разрезе швейцарцу пришла в голову мысль, что неуспех последних четырех лет в карьере Андерса – результат переосмысления собственных возможностей и приоритетов. Он будто стоял на распутье – с одной стороны был уже пройденный путь, на который можно было вернуться в любой момент и, что называется, «поднять денег», а с другой… С другой то, что ему действительно хотелось бы делать. Мало того, он делал это превосходно, но, вероятно не знал, как совместить чисто материальную составляющую с тем, к чему стремилось все его существо. А, быть может, и знал, но не видел возможностей реализации.
Все эти противоречия привели к тому, что колющая боль снова задергалась в виске.
«Нужно поспать».
Машина плавно тронулась с места.
Дитер ехал медленно, будто боясь потревожить тишину, разрушить эту сказочную атмосферу.
Над бесконечными лесами распласталось усыпанное звездами небо. Редкие белые облачка плыли по нему к Западу, будто догоняя закат, уже давно догоревший. За тихим гулом двигателя было слышно, как ветер колышет высокие травы.
И все равно, Дитеру казалось, что он слышит голос… Не обычным человеческим слухом. Как-то иначе… Но слышит…

Высокие своды Собора отражали гулкое эхо. Внизу на белом мраморном полу в алом облачении стоял настоятель. Он поднял голову и внимательно наблюдал за тем, как при помощи тросов и толстых деревянных жердей на самую высокую площадку поднимают огромный литой колокол. Сам мастер – молодой блондин, с волосами до плеч, стоя наверху, тянул на себя широкий трос. Под гладкой загорелой кожей перекатывались мускулы. Он был обнажен по пояс. Солнце играло в пшеничном золоте его волос. Он улыбался и что-то кричал двум женщинам, принесшим с кухни обед для рабочих. Женщины перешептывались и тихо смеялись, поглядывая на блондина. В уголках губ настоятеля тоже играла едва заметная улыбка.
Мастер обернулся к солнцу и зажмурился от ослепительного белого света….

Машину ощутимо тряхнуло, но подушки не выкинуло. Сразу после этого раздался грубоватый женский голос, очень эмоционально произносящий совсем не женский текст. Монолог завершился фразой:
- Какого черта?!!
Действительно – какого черта?!!
Дитер десятки раз слышал истории о том, как люди засыпали за рулем, и чем это обычно заканчивалось, но он никогда не мог представить, что с ним случится что-то подобное.
Осознав, что чаша сия не миновала его, Болен был просто потрясен.
Но это было не последним потрясением.
Из Porsche Cayenne серебряного цвета вышла высокая загорелая брюнетка и, покачиваясь, направилась к Мерседесу. Не веря своим глазам, Дитер открыл дверцу и тоже вышел.
- Надя?! Что ты здесь делаешь?!

Брюнетка не менее удивленно распахнула глаза:
- Болен? Только этого мне не хватало!
На самом деле, Надя отличалась от прочих подружек Болена по трем параметрам: она пила больше, чем это прилично женщине, ее бюст был неприлично больше бюста всех ее конкуренток и, она больше материлась, чем выражалась на общепринятом приличном наречии. Поэтому Болен когда-то и называл ее своей «большой любовью», вкладывая в это не больше смысла, чем во все остальные глупости, которые говорил своим более приличным дамам.
- Ты что, в кругосветное путешествие собралась на такой дуре? – Дитер кивнул в сторону джипа.
- Нет. Я к подружке в Кёльн.
- О, Боже! – теперь была очередь Дитера заводить к небу глаза.
- Что тебе не нравится? Мне еще не выдавали в этом городе волчий билет, - Надя оперлась на крышу Мерседеса и подперла голову рукой.
- Выдадут, если будешь ездить в таком состоянии, - Дитер по-хозяйски подхватил Надю под локоть и усадил к себе в машину.
- Где педаль «тормоз» знаешь?
- Сам тормоз! - Надя вырвалась, но в машину все-таки села.
Блондин порылся в бардачке и достал небольшой фонарик. Посветив на капот Мерседеса, оценил ущерб – ничего серьезного, подрехтовать чуть-чуть и подкрасить, хотя, конечно, эти расходы полностью лягут на него. Не хватало еще, чтобы в Okay узнали о том, что делегированный ими специалист, колотит приобретенные для него в прокат машины. Ужас заключался в другом – завтра, то есть уже сегодня, выходной день и все сервисы закрыты.
- Так, где твоя подружка живет, говоришь?
- Я еще ничего не говорила.
- Ладно, разберемся.
В багажнике Мерседеса Болен обнаружил трос и, сев за руль Порша, потащил его в город.
Слава Богу, его взбалмошная подружка не вырубилась по дороге, и они благополучно припарковались у отеля.
Дитер рассудил, что если в понедельник поставить машину на сервис, то минимум до вторника придется пользоваться услугами такси, а это при поставленной задаче было бы не совсем удобно, а вернее – совсем неудобно. Поэтому стоит отметить, что в его поступке относительно бывшей любовницы капля христианского милосердия стала жиденьким раствором в море своекорыстия. Хотя, на самом деле, швейцарец прекрасно понимал, что ему колоссально повезло – окажись на ее месте кто-нибудь другой, началось бы такое, что не обрадуешься. Кроме того, о том, что водитель Мерседеса уснул, было известно только водителю Мерседеса. Таким образом, могло сложиться впечатление, что в данной ситуации Наддель должна бы быть благодарна своему бывшему за чудесное спасение.
А, положа руку на сердце – если б не эта нереальная, алогичная, совершенно непредсказуемая встреча – они оба могли бы закончить свои дни на Кёльнской трассе.
Портье, выдавший Дитеру ключи, с уважением и легким оттенком зависти посмотрел вслед удаляющейся по коридору паре.
В номере Надя сразу отправилась в душ, а, выйдя оттуда, требовательно вопросила:
- Мы пойдем ужинать?
- А мы собирались?
Тут Дитер вспомнил, что ничего не ел с самого утра, и сразу же почувствовал волчий голод.
- Ну, хорошо.
В ресторане на первом этаже, ко всему прочему, Болен заказал еще пару бутылок вина, рассудив, что чем пьянее будет Надель, тем проще с ней будет договориться.
- Так что там с подругой?
- Она живет в пригороде. Мы давно не виделись, и она пригласила меня погостить.
- Торопишься? – блондин обворожительно улыбнулся и снова наполнил бокал.
- А что? – Надя заметно смягчилась.
- Я подумал, почему бы нам с тобой не провести вместе пару-тройку дней.
- Хочешь сказать – тряхнуть стариной? – засмеялась женщина.
- Ну, стариной – не стариной… - Болен изобразил некоторое замешательство, - Ну, в общем, есть чем тряхнуть.
Отсмеявшись, брюнетка спросила:
- А ты что здесь делаешь? Опять ловишь какого-нибудь дипломата за язык?
- Что-то в этом роде.

«Кажется, машина на понедельник у меня есть», - думал Дитер, прижимая изрядно перебравшую Надель, к стенке стремительно поднимающегося наверх лифта.
К счастью, в номере ее сразу вырубило спать.
Приняв душ, мужчина улегся рядом и, уставившись в потолок, закинув руки за голову, еще раз припомнил события прошедшего дня.
Многие из этих событий не вписывались ни в какие логические рамки. Странные сны, случайные встречи и, самое главное, перемены, которые произошли в нем самом – не давали Болену покоя.
Удивительно – еще вчера его угнетало одиночество, сегодня – он стремился к нему.
Еще вчера он не отказался бы от жгучей брюнетки в собственной постели, сейчас он приподнял край простыни, оценивающе посмотрел на пышный бюст своей спутницы и равнодушно отвернулся. Это совсем не походило на него самого. Он не узнавал сам себя.
Пожалуй, такое равнодушие можно было бы назвать пугающим, если бы не одно обстоятельство – стоило Дитеру вспомнить стройную фигурку юноши, сидящего на подоконнике… или стоящего у зеркала, как его тело приходило в полную боевую готовность, что, кстати говоря, изрядно мешало процессу отхода ко сну.
«Интересно – это что, такой подарок небес? Накануне гей-парада приехать в Кёльн, чтобы стать педиком?» - блондин нервно усмехнулся.
Надя повернулась на другой бок. Простынь сползла на бедра. Волосы рассыпались по белому хлопку.
«Если не приглядываться, очень похоже… Будто это…»
Рука блондина уверенно легла на плечо женщины.

Остаток ночи снилось что-то малопонятное и еще менее запоминающееся. Нечто подобное было перед самым звонком Эрика три дня назад. Сейчас Дитеру казалось, что это было в другой жизни.
Приятное облако грез лениво рассеивалось в утреннем солнечном свете.
Добрая фея Дитера по имени Наддель мирно посапывала рядом.
«Интересно, она вообще помнит, что было ночью?»
Болен помнил. Помнил, как откинул с плеча черную прядь волос, как скользнул руками по гладкой коже, помнил… Одним словом – помнил все. Не помнил только, чтоб когда-либо раньше, ему доводилось так быстро кончать, а потом начинать снова. И так три раза. Не помнил, чтобы собственные фантазии когда-либо раньше заводили его больше, чем реальные ощущения в постели с женщиной. Не помнил он за собой и такого, чтобы объект своей страсти, ему когда-либо хотелось назвать мужским именем.
Ему вообще казалось, что эту ночь он провел в другом мире. Совсем в другом. Как в Зазеркалье – все то же самое, но наоборот. То, что здесь казалось аморальным, неправильным и противоестественным, там было поводом чувствовать себя бесконечно счастливым. Хотя когда это он сам был правильным? На приеме у папы Римского, если только? И когда это считалось естественным менять партнерш чуть ли не каждую ночь? Про «мораль» Дитера Болена в определенных кругах вообще уже давно ходили легенды. Но дело было даже не в этом. Думая о том, что раньше не приходило ему в голову, представляя себе то, на что всегда было наложено строжайшее табу, отпуская себя, не оглядываясь и не оценивая – ему было невыразимо, безумно, дьявольски хорошо.
Серия странных совпадений, событий, видений и снов наводила на мысль, что у всего этого есть какая-то непостижимая Причина, спрятанная где-то под толстыми слоями времени. Все эти случайности – были вовсе не случайны.
Дитер решил для себя, во что бы то ни стало, найти эту Причину.
Причину того, что его всегда тянуло в Германию. Причину того, что, несмотря на опыт, всегда и везде сопутствующую ему удачу, он не смог до сих пор встретиться с человеком, ради которого сюда приехал. Причину этих странных снов. И главное – Причину, по которой имя «Том» несколько раз за прошедшую ночь едва не сорвалось с его губ.
Блондин поднялся с постели, сладко потянулся и, набрав четыре цифры, заказал завтрак в номер.
Наддель обернулась и села в постели, потерев виски ладонями.
- Черт, Болен?! Ааа… да, точно… Я думала у меня кошмары. Мы что – трахались?
- А ты не помнишь? – засмеялся Дитер и скользнул на постель. - Я заказал завтрак.
Сейчас он был похож на нашкодившего и подлизывающегося к хозяйке кота.
- Неужели? Что-то не припоминаю, чтобы раньше ты был таким внимательным. Или ты заказал завтрак только себе?
- Надя, прекрати, а то мне станет стыдно за мое прошлое, - саркастично улыбнулся блондин.
- О, Боже! – женщина не менее саркастично возвела глаза к потолку. - Ничего страшного – пойдешь исповедуешься, и все пройдет. Благо, тут недалеко.
Надель кивнула в сторону окна, за которым разливался колокольный звон. Отсюда шпили Собора были видны до последнего завитка фигурной ковки.
Эта мысль Нади, разумеется, высказанная не всерьез, на некоторое время вогнала мыслительный процесс Болена в тупик.
«Исповедаться? Мне? Да, это интересно было бы попробовать. Как неискушенному подростку интересно попробовать запустить руку под юбку одноклассницы, так старому матерому ловеласу интересно исповедаться».
Дитер усмехнулся собственным мыслям и вернулся в реальный мир.
В дверь постучали. Мальчик с кухни привез завтрак на миниатюрной тележке.
Надя не стала утруждать себя тем, чтобы прикрыть свои пышные достоинства хотя бы простыней, и, закурив, уставилась в окно.
Пока Болен отсчитывал купюры, мальчишка во все глаза пялился на жгучую брюнетку.
- Так. Все, свободен. Глаза не сломай, - Дитер напустил на себя вид грозного ревнивца, и, как только испуганный мальчишка, взяв деньги, выскочил в коридор, швейцарец и его спутница прыснули смехом.
Надя бросила взгляд на оставленную мальчишкой тележку и удивленно подняла бровь:
- Шампанское? С утра? Болен, что с тобой?
- Все для тебя, моя королева, - Дитер собственноручно открыл бутылку и наполнил два бокала.
- Дитер, ты перегрелся? – Надя приняла свой бокал и посмотрела на его содержимое так, будто там вполне мог оказаться цианид.
- С чего ты взяла?
- Кажется, раньше тебя раздражала моя привычка пить по утрам?
- Ну, что с вами с аристократами сделаешь, - Дитер изобразил тотальное бессилие и коснулся Надиного бокала краем своего.
Разумеется, цель столь убедительной демонстрации хорошего поведения была корыстной. Дитер рассудил, что если Надя останется хоть сколь ни будь долго в трезвом состоянии, ей ничто не помешает отправиться к подружке и лишить его светлость возможности одолжить ее машину. Конечно, никакой гарантии, что она не сделает этого после бутылки шампанского не было, поэтому Болен заказал сразу две.
- Надя, мне нужно отъехать по делам, - блондин поцеловал руку женщины, - можно мне взять твою машину?
- У тебя есть своя, - равнодушно пожала плечами та.
- Честно говоря, мне не хотелось бы, чтобы меня узнали.
- Хорошо, тогда ты оставишь мне свою.
- И ты поедешь на ней к подружке, - Болен разочарованно вздохнул.
- Мы, кажется, договорились, что пару тройку дней побудем вместе? Или ты уже передумал?
«Хороший вопрос. Честно говоря, думал я совсем о другом… Но… Раз уж впрягся…»
 - Нет, конечно, но у меня днем дела, и тебе придется остаться в одиночестве на некоторое время.
- Я погуляю по городу.
Разлив по бокалам последние капли шампанского (надо сказать, что в смысле регулярного долива, Дитер больше внимания уделял даме, что привело к ожидаемому результату), Болен собрался уходить, но сразу его не отпустили.
- За прокат машины – расплачиваешься натурой! – требовательно заявила Надя и тут же получила то, что хотела.
Правда, на этот раз задача Дитера была несколько осложнена ярким солнечным светом и тем, что позиция, им занимаемая, не располагала к фантазиям о хрупких смуглых мальчиках - предмет гордости Надель находился непосредственно перед глазами, и ночные ухищрения в данной ситуации были неактуальны.
За сим, приняв душ и, наконец-таки, одевшись, Болен взял ключи от обеих машин (на всякий случай), поцеловал спящую любовницу (после траха она всегда хорошо спала) и спустился вниз.
«Оседлав» серебристый Порш, блондин направился по уже знакомому маршруту – в южный пригород Ляйхтлинген.

Оставив Порш на обочине, ровно там, где вчера весь вечер простоял Мерседес, Дитер опять углубился в лес и вернулся к тому самому раскидистому дубу, на котором располагался его импровизированный наблюдательный пункт. Целью момента было установить, дома ли находится объект его информационной охоты. И все-таки мужчина не мог отделаться от чувства, что теперь им движет не только и даже не столько желание проявить свои профессиональные таланты или срубить денег.
Одержимость, с которой он искал встречи с Андерсом, едва ли не пугала швейцарца.
Блондин забрался на дерево и, устроившись поудобнее, начал ждать.
Около часа в доме и в саду было тихо. Когда солнце оставило позади две трети своего пути к горизонту, во дворе послышался лай и из дверей дома появился немец. На сей раз, собаки, судя по всему, подняли шум исключительно в развлекательных целях – Дитер видел, как немец закидывал палку за высокие кусты, и вся немногочисленная свора наперегонки неслась ее ловить.
Просидев так еще с час, Дитер удостоверился – хозяина дома нет. Отсюда следовало, что: первое – он может кататься или гулять по окрестностям, второе – поехать в Кёльн, полюбоваться на массовый и официально разрешенный Содом с Гоморрой, третье – он может быть вообще черт знает где.
Болен был вынужден признать, что знает свою «жертву» не достаточно хорошо, для того, чтобы делать какие-то прогнозы и предположения.
« Ну все через задницу!» - с досадой на самого себя подумал он.
Тут задребезжал телефон.
Блондин вытащил его из кармана – номер не знакомый.
- Да.
- Болен, а можно поинтересоваться, ты зачем ключи от своей машины забрал? – разумеется, это была Наддель.
- А ты куда-то собираешься?
- За то время, что ты отсутствуешь, я бы успела прокатиться по туннелю под Ла-Маншем и обратно.
- Не сердись, - сейчас ни в коем случае нельзя было портить отношения с этой дьяволицей. - Я правда пока занят.
- Занят? Очень хорошо! Я тут сижу в одном заведении, и знаешь, что? Мы, конечно, ничем друг другу не обязаны, но все-таки хочу тебя предупредить – если ты не появишься в ближайшие полчаса, я пойду знакомиться во-он с тем красавчиком… - голос и тон Нади явно свидетельствовали, что полторы бутылки шампанского на завтрак ее явно не удовлетворили.
Болен хотел было сказать: « Да ради Бога!», но не успел открыть рта, как Надя добавила:
- Очень симпатичный мальчик. Хотя и абсолютная противоположность тому, что мне нравилось раньше. То есть – тебе, дорогой, - сарказм обнаруживал степень ее злости. - Похож очень на этого… Как его?.. Ну…
Дитер с замиранием сердца ждал продолжения.
- На Томаса Андерса. Помнишь такого? А-а-а, ты же не в теме. У тебя в башке одна политика и твоя долбаная работа!
- Надя! Где ты находишься?!
- А-а! – на другом конце провода послышался пьяный смех, - Ссышь когда страшно…
- Наддель!
- … Продолжение »