…Что? Хочешь попросить меня вести себя прилично?
Дитер глубоко вдохнул и, как можно спокойнее, повторил:
- Где ты находишься?
- Ресторан «Brauhaus Fruh am Dom»…
«О, Боже – она еще в состоянии это выговорить?»
- Через полчаса не успею. Сорок пять минут тебя устроит?
- М-м… Хорошо, - смилостивилась Надя.
- Только, пожалуйста, не надо ни с кем знакомиться.
«Не хватало еще, чтобы из-за тебя он сбежал».
- Ревнуешь? – он знал, что она улыбается.
- Как Отелло. Все, я еду.
Болен спрыгнул с дерева и через пять минут уже гнал машину по направлению к городу.

Старинная немецкая пословица гласит: «оно» никогда не приходит одно, обычно «оно» приводит своих друзей.
На сей раз получилось именно так.
За три километра до города Порш был остановлен блюстителями порядка на дорогах за превышение скорости, вследствие чего было потеряно полчаса на объяснение и оформление штрафа.
Въехав в город, Болен обнаружил, что из-за этого «пидорского карнавала» перекрыт Бургмауер, и машину пришлось бросить в переулке, недалеко от Соборной площади – быстрее было дойти пешком, чем крутиться по паутине улиц, в изобилии снабженных запрещающими знаками.
Проталкиваясь сквозь толпу зрителей и участников парада, швейцарец вглядывался в лица, надеясь увидеть среди них то самое – красивое лицо с точеным профилем, но интуитивно он уже понимал – Томаса здесь нет. Учитывая то немногое, что теперь знал о нем журналист, трудно было предположить, что он заинтересуется этим мероприятием.
Только спустя полтора часа, прошедших с того момента, как состоялся разговор с Наддель, Дитер, буквально ворвался в полутемный зал ресторана. В руках он держал букет цветов для Нади, приобретенный тут же на площади.
Наддель он заметил сразу. Она сидела за столиком, стоявшим в красиво оформленной нише, увитой плющом и, официант как раз только что поставил перед ней еще одну бутылку шампанского, наполнил бокал и забрал уже опустошенный сосуд.
Болен быстрым цепким взглядом прошелся по залу – никаких намеков на присутствие здесь Андерса не было.
« Опоздал!» - блондин с досадой хлопнул себя ладонью по бедру, но тут же, взяв себя в руки, нацепил обаятельную улыбку и, выбрав для дальнейших действий стратегию героя-любовника, подошел к столику.
- Привет. Извини, я так торопился, что пришлось иметь дело с полицией.
- С машиной все в порядке? – Наддель обладала удивительной способностью трезветь, когда речь шла о серьезных вещах.
- Да, не волнуйся, - он поцеловал женщину в щеку и протянул ей букет, - я так спешил к тебе, что выжал непозволительную скорость.
- Хм, - Надя с сомнением посмотрела на швейцарца, но букет благосклонно приняла, - что-то раньше….
- Надя, - блондин нежно накрыл руку женщины своей, - ну хватит уже про «раньше».
- Ну, хорошо.
Болен взял женщину под локоть и, мягко, но настойчиво, пересадил ее на другой стул.
- Так я буду лучше видеть тебя, - улыбаясь пояснил он.
- О! Чувствую себя красной шапочкой, - засмеялась Наддель, но значения этой передислокации не придала.
На самом деле, Дитер хотел видеть зал ресторана.
«Вдруг он вышел не надолго и сейчас вернется?» - слабая надежда еще трепыхалась в его душе.
- Так ты все-таки не стала знакомиться с мальчиком, похожим на Томаса Андерса? – как можно беспечнее улыбнулся блондин, наливая себе вина.
- Нет. Я же пообещала тебе, что буду хорошей девочкой, - острая шпилька туфельки Наддель скользнула под столом по ноге Дитера, и женщина улыбнулась. - К тому же, он очень быстро свинтил.
Досаде Болена не было предела, но виду он не подал.
«Вот где его теперь искать?»
Еще с четверть часа они мило болтали ни о чем, но Дитер постоянно скользил взглядом над столиками, половина из которых пустовала.
- …вот. И она мне сказала, что есть тут такой музей - магазин на Глокен-гассе, в который обязательно нужно сходить. Она говорит, что там можно приобрести эту штуку – настоящий аромат Кёльна «4711».
Дитер рассеяно слушал ровно до того момента, как Надя произнесла название улицы.
«Опять колокола?» - Дитер уже впал в суеверие, что все, что в этом городе и его окрестностях имеет название, производное от слова «колокол», каким-то образом связано с целью его визита. Поддавшись этому ощущению, швейцарец предложил:
- Хочешь, сходим туда.
- Да, но аромат мужской. Ты хочешь развести меня на подарок? – усмехнулась брюнетка.
- Ну, он же там не единственный, - улыбнулся в ответ Дитер, - так что, я готов развестись на него сам. В смысле – если ты хочешь, мы подберем там что-нибудь для тебя. На память о столь знаменательной встрече.
- Замечательная идея. Только давай прикончим шампанское.
Тихий звон тонких бокалов разлился между ними, снова напомнив Болену о колоколах.
Едва блондин успел поставить бокал на стол, в кармане снова зазвенел телефон.
Не зазвонил, а именно зазвенел. Зазвенел колокольным переливом. Мужчина сначала даже не понял, что это его аппарат. На дисплее отобразилось смс.
Он нажал кнопку, и высветилось: «Оператор связи Vodafone рад приветствовать Вас в Кёльне и дарит Вам мелодию – Переливы Колоколов, а так же благодарит Вас за пользование услугами компании. Подробнее об операторе вы можете узнать в Интернете по адресу…»
Нет. Вот это уже просто какая-то мистика! Шел уже третий день, как Болен прилетел в Кёльн, смска дошла только сейчас. И именно сейчас - когда он решил отправиться на улицу Колоколов.
Наддель вопросительно посмотрела на своего спутника, вероятно, заметив на его лице признаки явного удивления.
- Да так, ничего. Vodafone смсит, - пояснил Дитер.
Но тут снова раздался звонок. Теперь это был вызов с незнакомого номера.
- Алло.
- Алло, Дитер?
- Да. Я вас слушаю.
Голос на том конце провода показался Болену смутно знакомым.
- Это Йорген. Я не представился когда мы с вами виделись – я бармен из «Мсье Шабли».
Дитер напрягся.
- Вы слышите меня?
- Да. Говорите.
- Мне кажется, я сейчас видел того парня, которого вы искали.
- Где? – Болен едва не подскочил со стула и еле сдержался, чтобы не повысить голос.
- На углу Глокен-гассе, он заходил в парфюмерный дом «4711».
- Спасибо. Надеюсь, вы не ошиблись
Дитер отключился и поднял глаза на Надю.
Она смотрела на него как на душевнобольного, на ее глазах готового впасть в буйное состояние.
«Наверное, я дал ей к этому повод».
Блондин снова улыбнулся, как ни в чем не бывало, самой добродушной улыбкой.
- Ну что, идем?
- Идем, - Надя все еще с опаской взглянула на своего кавалера.
Дитер расплатился по счету, и они вышли из полумрака ресторана на залитую солнечным светом улицу.
Толпы туристов и местных жителей курсировали по мостовым старого города. Большая их часть сосредоточилась вдоль Ам Хоф-штрассе и во все глаза наблюдала за разворачивающимся там действием.
Наддель несколько раз останавливалась, пытаясь сквозь толпу разглядеть – что же там происходит, но зрителей было слишком много, чтобы составить об этом мероприятии более полное представление. До них долетали только звуки музыки: бессменные «Raining men» и «I will survive». И еще Дитер почему-то нетерпеливо тянул ее за руку дальше, увлекая по Унтер Гольдшмидт на юг.
На самом деле, Болен сам удивлялся, что ориентируется в этом городе, в который приехал второй раз в жизни, так легко. Первый раз он приезжал сюда на официальную встречу и толком не увидел его. Но сейчас он ловил себя на мысли, что буквально «помнит» едва ли не каждый поворот, едва ли не каждый двор, каждый сквер.
Спустя четверть часа Дитер и Наддель подошли к старому дому на углу Глокен-гассе. Под изящными арками галереи покачивалась вывеска с номером «4711».
- Это здесь, - констатировал блондин.
- Мило, - оценила Надя, оглядывая красивое высокое здание.
- Может, все-таки зайдем? – за очередной улыбкой, Дитер скрывал свое нетерпение, но ему давалось это все с большим и большим трудом.
Они поднялись по ступеням и вошли в распахнувшиеся перед ними стеклянные двери.
В вестибюле было прохладно и почти пусто. Вероятно, сегодня парад занял все внимание жителей и гостей города.
Болен рассчитался за билеты, и пожилой медлительный немец повел их по этажам и коридорам, рассказывая о великом искусстве парфюмера Иоганна Фарина.
Наддель, которая, вероятно, совсем протрезвела от избытка эмоций, внимательно слушала и иногда задавала вопросы. Ее гид очень вежливо и пространно на них отвечал.
В это время Дитер быстрым шагом мерил залы и комнаты, надеясь в одной из них увидеть тонкую фигурку в белом. Он почему-то был уверен, что мальчик будет именно в белом.
«Как невеста», - мелькнула в голове абсурдная мысль.
Время шло.
Обойдя последний этаж, швейцарец спустился вниз и вышел на улицу. Наддель, все еще увлеченная беседой с пожилым служителем, осталась где-то в районе третьего этажа.
Болен огляделся вокруг и закурил.
Огонь зажигалки полыхнул непривычно красным.
Со стороны Штайнвега двигалась веселая толпа зрителей и участников парада. Многие из них останутся здесь еще на две великолепные недели, но самое безумное шествие этого года уже закончилось.
- Вау! Какой красавчик! – Дитер услышал голос за своим левым плечом, но не обернулся.
«Не хватало еще, чтобы всякая голубизна на меня вешалась».
Мужчина выпустил дым вверх, чуть запрокинув голову, и уставился на улицу перед собой. Сейчас по ней проезжали машины, но полицейские уже стояли на обочинах, готовясь перекрыть движение, чтобы дать возможность огромной толпе разойтись по улицам города без помех.
И тут Болена будто ударило током - мимо него проскользнул, уже набрав приличную для города скорость, белоснежный NISSAN TEANA, за рулем которого сидел длинноволосый юноша в белом.
Дитер выронил сигарету и инстинктивно сделал несколько быстрых, но таких бесполезных шагов по тротуару в направлении удаляющейся машины и снова услышал голос за плечом:
- Я ж говорил – красавчик! Правда же?
Болен обернулся и рассеяно посмотрел на говорившего.
Теперь он узнал его. Это был тот самый мальчишка, который летел в самолете, а потом пытался заигрывать с ним в «Мсье Шабли».
- Да уж. Не посредственность, - Дитер обернулся к мальчишке.
- Ты тоже ничего, - улыбаясь ответил шатен среднего роста. - Вы бы хорошо смотрелись вместе.
Блондин едва заметно вздрогнул.
В этот момент по ступеням спустилась Надя с букетом и ярко-голубой коробочкой «4711». Пожилой служитель музея галантно раскланялся с ней у порога.
Женщина ослепительно улыбнулась, подходя к швейцарцу.
- Ты уже здесь. Тебе было не интересно?
- Интересно. Но я быстрее перевариваю информацию.
Брюнетка посмотрела на мальчишку, а потом вопросительно на Дитера.
- Надя, познакомься, это…
Мальчишка поцеловал женщине руку и представился:
- Мартин. Вы очаровательны…
- Наддель, - представил свою подругу Болен.
- Благодарю. Дитер, это тебе, - Надя протянула ему коробочку.
- Спасибо. Пойдем выберем что-нибудь для тебя, - блондин взял ее под руку.
- О, здесь есть чудесные женские ароматы! – вмешался Мартин.
- Может порекомендуешь что-нибудь?
- С удовольствием!
Теперь уже втроем они снова поднялись по ступеням и вошли в магазинчик на первом этаже.
Дитер рассеянно смотрел по сторонам, время от времени кивая, когда Надя спрашивала его мнение. Мысли его были достаточно далеко от ассортимента старейшего в Европе парфюмерного магазина.
Ему казалось, что он видит, как белая машина подъезжает к кованым воротам, и из нее выходит этот мальчик необыкновенной красоты.
«Вы бы хорошо смотрелись вместе… Да, пожалуй, особенно в интимной обстановке… Завтра поеду туда на весь день. Чем бы только Надю занять?»
Взгляд Дитера остановился на Наддель и Мартине.
« По-моему, я знаю…»
Когда они вышли на улицу, Дитер обратил внимание своей подруги на то обстоятельство, что «к сожалению, все уже закрыто» и продолжить шопинг можно будет только завтра. Надель вовсе не была помешана на магазинах, но, как большинство женщин, питала слабость к новым вещам, парфюму и прочим безделушкам.
- Надо же тебе увезти из этого города что-нибудь стоящее, - улыбнулся он. - Жаль только, что я во всем этом совершенно не ориентируюсь.
- О, зато я ориентируюсь! – снова встрял Мартин, и Дитер был ему за это чрезвычайно благодарен.
В общем-то, именно этого он и ожидал от мальчишки, обратив внимание еще в «4711», как он увлеченно помогал Наддель.
Пока они шли по Альтер Маркт, Мартин без умолку рассказывал о местном разнообразии товаров, и, в конце концов, Надя сама предложила:
- Слушай, а у тебя на завтра какие планы? Может сходишь со мной? А то у меня уже голова кругом пошла от такого изобилия возможностей.
Мартин на всякий случай покосился на Дитера, но тот явно был увлечен своими мыслями.
- С удовольствием. Я, кстати, и сам хотел пройтись.
Дойдя до отеля, Наддель поднялась в номер, Болен и мальчишка остановились у дверей – покурить.
- Ты реально займешь ее на целый день?
- Я же вижу, что тебе это необходимо, - улыбнулся Мартин. - Поедешь искать своего красавчика?
- Это Йорген тебе сказал?
- Какой Йорген? Не знаю я никакого Йоргена! Просто, глядя на вас, сразу понятно, что между вами что-то есть.
- Что значит – глядя на нас?
- Ну вот сегодня – ты чуть бегом за ним не побежал, а сейчас так говоришь, будто вы не знакомы.
«Нормально. То есть как это вообще может быть? Увлекся? Переиграл? Или не доиграл? Не доиграл равнодушие?»
- Ладно тебе, - Мартин легонько толкнул Дитера в плечо. - Твоей подружки нет. Зачем притворяться. По тебе же видно, что тебя от него сносит.
- Давай об этом хватит?
- Как скажешь, - мальчишка пожал плечами.
- Сколько я должен тебе за эту услугу?
Шатен томно взглянул на Дитера из-под ресниц:
- Не расплатишься.
И встретил ответный взгляд, который можно было бы назвать вопросительным, но вряд ли дружелюбным.
- Боже мой! – Мартин завел глаза. - Красивые мужики вечно всё усложняют.
- И все-таки? – Болен не любил неточностей в сфере личных обязательств.
- Как-нибудь поужинаем вместе за твой счет, - подмигнул мальчишка.
- Даже не думай об этом.
Мартин рассмеялся.
- Ну вот. «Не делай добра…» Ладно, ты ничего мне не должен. Мне это, правда, не трудно.
- Откуда ты только взялся? – прищурился блондин.
- Только не говори, что не кстати.
- Не скажу, - несколько мягче произнес Дитер, прикинув, что, и правда, мальчишка появился очень вовремя.
- Хорошо. Я зайду в полдень, подожду в вестибюле твою красавицу. Оставь ей побольше денег. Ты же понимаешь – время, отпущенное на шопинг, прямо пропорционально…
- Спасибо, - Болен пожал Мартину руку на прощание и поднялся в номер.

- Дитер, это ты? – крикнула Надя из душа.
- Я! А ты еще кого-то ждала? – он приоткрыл дверь в ванну и привалился плечом к дверному косяку.
- Ну, может, ты со своим приятелем…
- Это не приятель…
- А кто? – Наддель высунулась из-за полупрозрачной шторки.
- Так. Знакомый.
- У тебя очень разнообразные знакомства, я смотрю, – усмехнулась женщина и, выключив воду, шагнула на кафельный пол. - А ты помнишь как мы познакомились?

Вечер был полностью посвящен воспоминаниям.
Болен заказал ужин в номер и лично доставил его прямо в постель.
После еще дважды приносили шампанское.

Уже под утро Наддель уснула, положив голову на широкую грудь мужчины, он зарылся пальцами в ее волосы.
Всю ночь ему снились колокола.

С утра небо заволокло иссиня-серыми тучами. Они клубились над городом, меняя очертания, – зловещие мифические химеры. Иногда солнце прорывалось лучами сквозь их плотные ряды, и тогда наблюдатель мог видеть в небе картины, достойные кисти Дюрера.
Как в библейских сюжетах, потоки света рушились на белые облака, видневшиеся меж расступившихся туч, выхватывая из тьмы причудливые формы воздушных дворцов, поднимавшихся над небесными городами.
Дитер вышел на балкон, наскоро натянув джинсы.
- Будет гроза, – заключил он, вглядываясь вдаль. С севера ползли всё новые неисчислимые легионы тяжелых облаков.
Город будто стал совсем другим. Странно было даже представить, что еще вчера по нему двигались толпы веселящихся людей.
Какой-то готический средневековый ужас залег на улицах между домами и скверами.
Дитер вспомнил – однажды ему в руки попалось черно-белое фото, сделанное в 1945 году, сразу после отступления гитлеровских армий, сдавших разрушенный бомбежками город. Глядя на это фото, на ум приходило только одно – катастрофа. Катастрофа как она есть.
Катастрофа – она была везде. Витала в застывшем воздухе, лежала пеплом на разрушенных зданиях, черными тенями замерла на шпилях чудом уцелевшего Собора.
И сейчас над городом нависло нечто зловещее. Звон колоколов звучал, как траурный звон. Температура упала до пятнадцати градусов, и порыв холодного ветра заставил швейцарца вернуться в комнату.
Надя еще спала.
«Какой шопинг в такую погоду?» - подумал мужчина, но все-таки возложил надежды на Мартина.
«Ничего. Походят по магазинам. Посидят в кафе. Развеются. Никто не говорил, что перемены погоды на всех действуют одинаково», - мысленно утешил он себя.
Он принял душ, оделся, завел будильник на 11. 00, оставил Наддель записку и деньги и спустился вниз.
Позавтракав в ресторане, блондин вышел в вестибюль и, на всякий случай, попросил портье позвонить в номер около одиннадцати.
Уже в десять его Мерседес стоял на сервисе, а Порш Наддель преодолевал расстояние между Кёльном и Ляйхтлингеном.
Как и следовало ожидать, сообразно закону Мерфи, дождь полил на той стадии путешествия, когда Болену следовало лезть на дерево.
На случай ранее непредвиденной, но ныне весьма предсказуемой непогоды, Дитер облачился в черное и прихватил с собой кожаную куртку, которая оказалась весьма кстати.
Ствол дуба был мокрым и скользким, но мужчина довольно ловко забрался на уже облюбованную им ветку.
В окнах дома и на подоконниках залегли тени покоя, не зловещего, но очень глубокого. Не видно и не слышно было даже сумасшедших собак. Серый камень гармонировал с темно-синим небом, и открывавшийся Дитеру вид, в обрамлении листьев старого дуба, напоминал старинную гравюру или иллюстрацию к сказке.
На самом деле в практическом смысле затея швейцарца, как он сам рассуждал, вряд ли была удачной. Ну, кто в такой промозглый холод, в такую кошмарную грозу оставит уютную гостиную собственного дома? Но ему так хотелось снова увидеть этого юношу, что он готов был сидеть тут до глубокой ночи. В этом не было ни капли логики и ни цента выгоды, но Болен просто не представлял себе, как можно не видеть его так долго.
Ближе к полудню гроза грохотала уже во всю. Небо низвергало на землю потоки аномально холодного для середины лета дождя. Крона старого дуба была достаточно густой, чтобы защитить Дитера от ливня, но недостаточно плотной, чтобы он остался совсем сухим. Со светлых волос капли периодически падали на плечи и скатывались вниз по гладкой черной коже куртки. Под шум дождя блондин периодически начинал клевать носом, но очередной раскат грома снова возвращал его в состояние бодрствования. Тем не менее, разрозненные видения, проходившие перед ним, когда он дремал, ткали причудливое кружево, сквозь которое можно было заглянуть в само Время, как в колодец…

…Собор строили уже без малого пятьсот лет. Мастера со всей Европы приезжали и уезжали, рождались и умирали, а колосс становился всё красивее, и всё стремительнее тянулись к небу острые башни. До сих пор голосом собора были лишь два колокола, поднятые над городом три столетия назад. Только сейчас, по прошествии еще двух веков, он должен был обрести новый голос.
Настоятель Собора преподобный Мартин разослал по всей Германии и прилегающим к ней королевствам и княжествам пару десятков гонцов, которым вменялось оценить работу литейщиков и кузнецов и представить сведения в Кёльн.
Спустя полгода были выбраны те, чье мастерство превзошло мастерство других литейщиков. Глокдорф – так называлось местечко недалеко от Кёльна, где жили те счастливцы, которым выпала честь выковать голос Кёльна.
Еще спустя год работа над огромным колоколом была завершена.
В Глокдорф снова прибыл гонец из города, чтобы сопроводить мастеров в Собор.
Пятьдесят коренастых ютландских лошадок медленно тянули огромную повозку на север три дня и две ночи.
Утром 4 июля 1711 года процессия прошла по главной улице города и остановилась у великолепнейшего в Европе готического сооружения.
Лошадок напоили и покормили прямо на площади – им еще предстояла работа: с колоколен были спущены вниз толстые тросы, колокол был столь тяжел, что для подъема требовалась сила этих терпеливых и выносливых животных.
Мастер, который целый год трудился над колоколом, прошел в курию и был принят настоятелем, после чего пожелал незамедлительно начать подъем.
Эта идея возражений не встретила и после завтрака в соборной трапезной уже воплощалась в жизнь.
Дитер, так звали приезжего мастера, - высокий широкоплечий блондин, с губ которого не сходила добродушная улыбка, сам включился в работу раньше и активнее прочих. Что-то в нем было такое, из-за чего хотелось быть рядом с ним, смотреть на него, слышать его шутки и смех. Под власть его обаяния попадали и подмастерья, и кухарки, и даже сам настоятель.
Его преподобие наблюдал за подъемом, когда на башню взбежал служка и что-то шепнул настоятелю на ухо. Выражение лица священника изменилось: оно стало серьезным и встревоженным. Настоятель сколь возможно быстро спустился по многочисленным лестницам и скрылся за дверями курии.
Как только отец Мартин вошел в свой кабинет, заставленный астрономическими приборами и культовыми предметами, заваленный свитками и фолиантами, сразу заметил фигуру в белом дорожном плаще.
«Роскошно и непрактично», - отметил он про себя.
Гость обернулся на звук шагов и откинул с лица капюшон.
Перед святым отцом стоял юноша лет двадцати, необыкновенной редкостной красоты. По плечам рассыпались темные, почти черные волосы. Тонкие черты были достойны быть запечатленными рукой искуснейшего скульптора. Карие глаза сверкали в обрамлении длинных ресниц.
Увидев мальчика, настоятель распростер руки и воскликнул:
- Том! Том, мой мальчик! Как я рад тебя видеть!
Красавец бросился отцу Мартину на грудь.
- Дядя!
На самом деле это обозначение родственной связи между ними было весьма условным. Настоятель приходился дальним родственником матери Томаса, но для простоты и потому, что мужчина всегда понимал и поддерживал мальчика, тот называл его дядей.
- Сколько же мы не виделись, Том?
- Год… Может быть больше, - неуверенно прошептал мальчишка и вдруг разразился такими рыданиями, что святой отец с минуту не мог ничего произнести и просто гладил его по волосам.
- С твоим отцом и матушкой всё хорошо? – наконец вымолвил Мартин.
Мальчик как-то неопределенно кивнул.
- Тогда что стало причиной таких обильных слез, сын мой?
Еще несколько минут юноша только судорожно всхлипывал, пытаясь унять горькие рыдания, пока настоятель не усадил его в кресло и не подал серебряный стакан ледяной воды, добавив в него аптекарских капель.
- Помогите мне, дядя, - немного успокоившись, прошептал Том, - мой отец… Он… он хочет… Он хочет женить меня…
- Ну, что ж, - отец Мартин присел рядом с мальчиком в кресло, что стояло напротив, и взял его руки в свои, - это вполне предсказуемое желание всякого отца.
- Но я не хочу! – красавец крикнул это так отчаянно, что настоятель был вынужден снова предложить ему капли.
Сделав несколько глотков, Томас продолжил:
- Я не люблю ее. И вообще… Я… я не хочу жениться. Никогда!
Отец Мартин достаточно повидал на этом свете, чтобы не отметить для себя, что у упорства мальчика есть совершенно определенная, очень личная, но не очень приличная причина. Священник пристально посмотрел в глаза юноши, и тот опустил густые ресницы.
- Святой отец… Я… наверное, это… повод для исповеди… Это ужасно, но я… Мне…
- Ты равнодушен к женщинам, - закончил за него настоятель.
- Да, - выдохнул Томас.
В тоне дяди он не услышал ни насмешки, ни осуждения, и ему сразу стало легче.
- Я хотел просить вас. Не могли бы вы, то есть, я хотел сказать… Я хотел просить у вас рекомендаций… Я знаю, что в окрестностях есть монастырь, я бы хотел вступить в братию…
Юноша распахнул свои красивые глаза и просто онемел от обиды и глухой ярости, услышав раскатистый смех настоятеля. Это было так неожиданно. Это было ударом ниже пояса. Он резко поднялся из кресла с твердым намерением уйти и… И утопиться в Рейне. Потому, что его никто не понимал. Потому, что он искал поддержки, он доверился, он раскрыл свою душу, а в ответ получил вот это!
Отец Мартин схватил мальчика за плечи и силой заставил его опуститься обратно в кресло.
- Прости меня, - утирая слезы, сказал он. - Прости, я не хотел тебя обидеть. Я готов поддержать тебя всем, чем угодно, но не проси меня об этом, - настоятель снова засмеялся, но уже не так эксцентрично и громко.
Томас чувствовал, что священник говорит искренне, но всё еще недоверчиво и удивленно смотрел на него.
- Томас, - Мартин снова сжал тонкие кисти юноши в своих ладонях, - если я это сделаю, братию придется распускать максимум через год…
- Это еще почему? – Томас снова начинал злиться. У него складывалось впечатление, что с ним говорят как с малолетним.
Настоятель поднялся, взял со столика небольшое зеркальце в серебряной оправе и подал его юноше.
Тот взял зеркальце и вопросительно посмотрел на священника.
- Посмотри туда, - мягко улыбнулся тот.
Томас, все еще не понимая, взглянул в зеркало, а потом снова перевел взгляд на мужчину.
- И что?
- Посмотри внимательней.
- Дядя, я знаю, как я выгляжу, но не понимаю…
- А раз знаешь, - перебил его улыбающийся Мартин, - так и не проси меня о том, чтоб я подверг такому соблазну целый монастырь.
Мальчик залился краской и отложил зеркало.
- Это, во-первых, - продолжал настоятель, - а, во-вторых, ты бы сам сбежал оттуда через месяц, быть может, через два. Ты слишком молод, хорош и…как бы это сказать… Ты слишком нетерпелив, слишком жаден до жизни, Том.
Мужчина положил руку на плечо своему «племяннику».
- Знаешь что? Я помогу тебе. Пока оставайся здесь, но, я уверен, твой отец будет тебя искать. Я подыщу тебе кров и какое-нибудь достойное занятие. Ах, да, еще, я чуть не забыл, ты, я надеюсь, не потерял свой замечательный голос?
Мальчик смущенно улыбнулся.
- Вот и чудесно. Если ты не сочтешь за труд, я был бы рад слышать его на воскресных мессах.
Томас снова непосредственно, как ребенок, повис на шее у святого отца.
- А теперь, сын мой, - напустив на себя солидности и едва сдерживая улыбку, произнес отец Мартин, ты примешь ванну, отдохнешь с дороги, и если не побрезгуешь скромным ужином, то в шесть часов я буду ждать тебя в трапезной.
- Спасибо, - мальчик порывисто поцеловал дядьку в щеку.

К вечеру, когда часы на ратуше пробили пять, колокол был поднят на самую верхнюю площадку башни. Теперь оставалось укрепить его там, но эту работу решили отложить на завтра.
Веселая братия мастеровых спустилась «с небес на землю» и отправилась после праведных трудов купаться в Рейн.
Хозяйки, полоскавшие на берегу белье, быстренько свернули свое занятие, увидев, как толпа голых мужиков, поднимая столпы брызг и что-то крича друг другу, со смехом ринулась в воду.

Томас проснулся в половине шестого. Окна отведенной ему комнаты выходили на восток, и из них открывался великолепный вид на Рейн. Мальчик прекрасно выспался и сладко потянулся, разглядывая проплывающие над рекой облака, осыпанные розоватым золотом солнечного света. На берегу расположились какие-то люди. Они лежали на траве, греясь на солнце, и иногда до Томаса долетали звуки смеха. Он вгляделся в высокую фигуру мужчины, поднявшегося на ноги и натягивающего одежду на крепкое загорелое тело.
«Какой… Геракл…» - почему-то подумал Том и заметил, как следом за «Гераклом» поднялись и остальные и, одеваясь едва ли не на ходу, направились в сторону города.
Еще четверть часа мальчик стоял у окна и всматривался. Когда процессия оказалась уже у самых городских стен, он разглядел, что «Геракл» был блондином с потрясающим телосложением и, насколько Том мог судить на таком расстоянии, очень привлекательным лицом.
Озорная искорка сверкнула в глазах мальчика, и, накинув жилет поверх свободной белой рубашки, наскоро натянув сапоги, он бегом побежал вниз по ступеням.
Но, выбежав на площадь, не увидел никого, кроме пары соборных служек, медленно и чинно направлявшихся в трапезную. Вероятно, они были последними – обернувшись к ратуше, Томас увидел, что уже без пяти шесть. Не желая показаться дяде неучтивым и непунктуальным, юноша бегом пересек площадь и взлетел вверх по ступеням в большой обеденный зал.
За столом собралось порядочно народу. Среди присутствовавших были мастеровые разных сортов, какие-то очень важные мужчины в черном с нудными вытянутыми лицами и в причудливых четырехугольных шапочках с кисточками, несколько женщин, судя по их нарядам, разного происхождения и статуса, а также десяток молодых дворян, рассеяно глядевших по сторонам и время от времени болтавших друг с другом.
Дядя сидел в окружении трех мужчин в четырехуголках и со снисходительной улыбкой выслушивал, вероятно, очень занудную речь одного из них.
Увидев Тома, он приглашающее махнул рукой, указав место недалеко от себя, справа.
Юноша изящно проскользнул между двумя дворянами в шитых камзолах, нисколько не смущаясь своим менее напыщенным костюмом. Те несколько разомкнули ряды и с любопытством и заметным восхищением воззрились на своего нового сотрапезника.
Через минуту отец Мартин поднялся и, взяв в руку кубок, наполненный лучшим рейнским вином, произнес короткую молитву, благословив пищу и питье, и вслед сказал еще несколько слов благодарности всем тем, кто приложил свой ум и руки к созданию невиданного ранее сооружения, настоятелем которого он имеет честь быть.
Вообще, настоятель сильно погорячился, назвав ужин скромным – столы просто ломились от изобилия.
Томас поднял свой кубок и, сделав глоток, поставил на белоснежную скатерть.
И вдруг…
Он просто почувствовал на себе взгляд.
Ресницы мальчика дрогнули, и он взглянул на противоположную сторону стола.
Прямо напротив него сидел широкоплечий блондин, в котором Томас без труда узнал «Геракла».
Мужчина смотрел на Томаса как завороженный, не двигаясь, не обращая внимания на оживление в рядах своих проголодавшихся подмастерий.
Сначала Том замер, потом опустил взгляд, затем заерзал на скамейке и снова посмотрел на блондина. Тот не двигался. Мальчик просто не знал, куда себя деть от смущения.
И тут его снова выручил дядя, обратившись к «Гераклу» с каким-то вопросом. Тот отвернулся, наконец, от Томаса, и очень учтиво и долго что-то говорил настоятелю. Отец Мартин бросил на мальчика взгляд, означавший, что этот вопрос был задан не случайно, и от него не укрылось, какое впечатление его «племянник» произвел на мастера.
Во время трапезы юноша периодически ловил на себе взгляды блондина, и, опустошив второй кубок, осмелел настолько, что начал ему отвечать. Сначала робко, а потом озорно. «Геракл» принял игру и вместо того, чтобы пялиться на мальчика, как на Мадонну Сикстинскую, в немом восхищении, взялся отпускать шутки и рассказывать истории, от которых присутствующие покатывались со смеху. Теперь он смотрел на Томаса, возвращая ему озорные взгляды.
Когда ужин с благословения настоятеля, был закончен, Томас выскользнул из-за стола и нарочно исчез из трапезной, как можно быстрее, – ему хотелось подсмотреть, как блондин, которого, как он понял, звали Дитером, отреагирует на исчезновение объекта своего пристального внимания.
Он бегом добежал до Собора и легко взлетел на три лестничных пролета. Там юноша прижался к резной раме распахнутого окна и спустя минуту увидел блондина, выходящего из трапезной и растеряно оглядывающегося вокруг.
Мальчик улыбнулся. Да, ему это нравилось. Нравилось чувствовать ЭТО.
«Это будто… Будто на тебя охотится большой и сильный зверь… Но это только сначала он большой и сильный… А потом…»
Томас улыбнулся, припомнив, как соблазнил молодого герцога прямо на соколиной охоте в Вестфалии.
«Потом, они готовы на всё, ради…»
Дитер прошел пару раз вокруг площади. Все прочие сотрапезники Тома уже разбрелись, кто куда, и он с удовлетворением наблюдал, как белокурый великан меряет шагами мостовую и, главное, выглядит при этом так, будто потерял что-то ценное, возможно, даже душу.
Спустя три четверти часа, не меньше, Дитер с явной досадой махнул рукой и двинулся в сторону Собора.
Хлопнула тяжелая дверь, и его шаги послышались внизу.
Том осторожно, стараясь не шуметь, но при этом достаточно быстро пошел по лестнице вверх. Временами он свешивался через тонкие перила, заглядывая вниз, пытаясь определить - как далеко он ушел от своего преследователя, который даже не подозревал, что действительно кого-то преследует.
Шаги Дитера, то стихали, то снова раздавались где-то внизу.
А Том поднимался всё выше, по пути у