Название: Клон
Автор: Baby
Корректор: Мэвис
Жанр: erotic romance (gay, get, RPS, AU)
Пейринг: много разных
Рейтинг: NC-17
В процессе
Предупреждение: имена, характеры персонажей, события могут не соответствовать канону
Размещение: Только с разрешения автора!



Ich liebe dich
Ich liebe dich nicht
Ich liebe dich nicht mehr
Ich liebe dich nicht mehr oder weniger als du
Als du mich geliebt hast
Als du mich noch geliebt hast

Die schönen Mädchen sind nicht schön
Die warmen Hände sind so kalt
Alle Uhren bleiben stehen
Lachen ist nicht mehr gesund und bald

Such ich dich hinter dem Licht
Wo bist du
So allein will ich nicht sein
Wo bist du...

(Rammstein "Wo bist du")


Никогда раньше Дитер не догадывался о том, что какие-то жалкие пять лет жизни могут тянуться так бесконечно долго. Менялись сезоны, обстоятельства и лица, но этот мальчик продолжал сводить его с ума. Мальчик, которого больше не было. Он жил в его памяти, просыпался по утрам вместе с ним голый, прохладный и потягивался под простыней, как ласковый кот. Потом забирался под нее с головой, и его красивый рот делал всё, как любит Дитер: ласкал губами, сухо и сильно, покусывая плоть и слегка оттягивая кожу, от этого хотелось стонать в голос, проводил языком по головке, едва касаясь, медленно брал в рот, захватывая почти целиком, и жмурился от удовольствия. Как Дитеру нравилось это утреннее безумие, когда руки сами тянулись к длинным извивающимся волосам, собрать их в тугой хвост, дернуть вниз и увидеть шею, и подбородок, и эти губы в своем семени, и глаза... Иногда Дитеру хватало одного взгляда почти черных глаз с ярким белком, чтобы почувствовать сладкую оргазмическую судорогу. Мокрые сны. Грязные больные жестокие и все равно мокрые. Несмотря ни на что, Дитер до сих пор хотел этого мальчика. Чтобы он приходил и задирал перед ним свой красивый зад, чтобы бросал полотенца на полу в ванной, как обычно, чтобы скандалил, хлопал дверьми и чтобы остался, неважно, на каких условиях, на любых. Это было невозможно, его мальчика больше не существовало. Последние пять лет Дитер жил один. У него был полупустой дом на берегу Эльбы и Дик, рыжий амстафф. Дик обожал чаек, он охотился за ними, в состоянии крайнего возбуждения носился у кромки воды и пронзительно кричал. При этом вид у него становился очень мечтательный. Наверное, он думал о том, как это было бы здорово, если бы они вместе с хозяином бегали по камням и лаяли на чаек. Но Дитер всегда сидел на берегу, вытянув вперед одну ногу и подперев коленом подбородок, смотрел вдаль, и взгляд у него был совсем отсутствующий. Дик не выдерживал, подбегал к нему и, тихо повизгивая, начинал облизывать подбородок. Рука хозяина сначала вяло гладила его по холке, а потом довольно жестко отталкивала. Этот жест означал - "занимайся своими делами и не мешай мне думать". Тогда Дик ложился рядом, клал морду на передние лапы и тоже грустно смотрел на воду и на закат. В такие моменты настроение Дика напоминало картину, написанную в контрастных тонах.



- Замечательное утро, Дитер! Я не понимаю, почему ты все время дуешься, как маленький. Хочешь креветок на ужин? Они повышают потенцию, - иногда к Дитеру приезжала Наддель, у нее была большая грудь и нормальное чувство юмора, в принципе этого было достаточно для того, чтобы время от времени делить с ней постель.
- С моей потенцией полный порядок.
Они сидели в саду, светило яркое солнце, и Дик яростно повизгивал, привязанный к дереву - Наддель берегла колготки.
- Вчера ты...
- Вчера я был пьян.
- Ты стал напиваться, мне так совсем не нравится.
- Я напиваюсь с тринадцати лет, но я же не делаю это своей профессией.
- Да! Еще бы, ты же все время на работе!
- Когда я только успеваю напиваться?
- Перед нашим сексом, например.
- Не придумывай, детка.
- Стабильно перед нашим сексом.
- То есть тебе можно, а мне нет?
- Конечно. Я уже безнадежна, женский алкоголизм неизлечим.
Он засмеялся, все-таки было что-то такое в этой Наддель, что-то удивительное. Наверное... грудь. Определенно - грудь! Он привлек Надю к себе и поцеловал чуть ниже ключицы.

- Шеф, привет. Ты выезжаешь? - Джордж, его коллега, но в первую очередь, конечно, друг, они работали вместе уже больше десяти лет.
- Выезжаю. Сегодня меня ждет праздничный креветочный ужин и пьяный секс.
- Шеф, я всегда говорил, что ты у нас самый главный романтик, тебя никто не переплюнет.
- Это просто 35. С каждой лишней цифрой я становлюсь заметно романтичней.

В восемь вечера они уже сидели в баре и чокались за День рождения Дитера.
- Я не понимаю, почему в век компьютерных технологий, клонирования и остальной лабуды, мы до сих пор должны писать в баночку, твою мать, когда сдаем мочу на анализ! - Джордж возмущался очень громко, девушки за соседним столиком хихикали.
- Это просто, Джорджи. Они явно перерабатывают твою мочу, им мало твоей мочи, они хотят все больше и больше. В последнее время они требуют заполнять чуть ли не трехлитровые банки! - Хэнк, помощник Дитера по подбору технического персонала, поднял вверх бокал с виски и сделал вывод. - Определенно они куда-то сливают ее.
Джордж, Лени, молодой мальчик, новый проект Болена, и сам Хэнк засмеялись.
Дитер криво улыбнулся.
- Ты раздаешь бесплатно такой продукт, я думаю, тебя это должно мучить, - сказал он.
- Я страдаю каждую ночь, - Джордж шутливо стукнулся лбом о стойку бара и изобразил тяжелого больного. - Леди! - встряхнулся он, разворачиваясь всем корпусом к хихикающим девушкам. - Хотите виски? Шеф всех угостит, он сегодня добрый! Будем пить настоящий шотландский виски, не дадим сраным медикам травить нас своими суррогатами! Бармен!
Дитер потер глаза и покачал головой, не убирая руки от лица.
- Никогда бы не подумал, что музыкальные продюсеры и их друзья обычно говорят на такие темы, - услышал он шепот у самого уха, дыхание Лени защекотало мочку.
- Пьяные в хлам продюсеры говорят еще и не на такие темы, - Болен усмехнулся и посмотрел в карие глаза Лени.
- А на какие еще темы они говорят? - молодой человек немного покраснел.
- На разные, - Дитер по привычке облизнул нижнюю губу, и Лени покраснел еще сильней.
- Ты ведь гей, Лени?
- А ты бисексуал?
- Когда я допью, - Дитер помотал в воздухе бутылкой со скотчем, - мы поговорим об этом подробней...
- Ты где хочешь поговорить, в туалете или в номере? - глаза Лени загорелись, и Дитеру показалось, что он похож... Нет, не похож.
- В туалете - нормально.

Он гладил спину Лени, вбивая его в туалетную раковину. Его спина была узкая, кожа - очень приятного шоколадного цвета, почти, как у... Но не такая. Сквозь ватную стену оргазма Дитер услышал скрип собственных зубов. Его психиатр, Билл, американец и вообще хороший парень, говорил, что это признак неразрешимых проблем, возможно, комплексов, с которыми человек никак не может справиться.
- Ненавижу... Сука... - прошипел он, отталкивая мальчика и с отвращением глядя на себя в зеркало. Брюки съехали на колени, пояс болтается и гремит бляхой, как старый маразматик. Щетина, глаза пустые и в них... ужас. Он расхохотался и начал натягивать джинсы, стараясь не смотреть на Лени.
- Прости, - мальчик грустно стоял у двери. - Этого больше не произойдет, ведь так?
- Ты не виноват. Я не про тебя...
- Я понял, - Лени осторожно подошел к нему и поцеловал в щеку. - Да, я гей, - добавил он.
- А я бисексуал.



Из туалета они вернулись по отдельности.
- Конспирация и субординация, герр Болен, - кокетливо пробормотал Лени, первым исчезая за дверью. Снаружи никого не было.
До конца вечера, пока Дитер еще соображал более-менее ясно, ему казалось, что он просто посмотрел порно, никакого эмоционального всплеска, короткая разрядка и можно идти дальше - пить свой скотч.
- Шеф, ты выглядишь, как мертвец, - Джордж взял его под руку. - Тебя домой доставить?
- Если сможешь, - равнодушно ответил Дитер.

- Ты знаешь, вот я сам только что оттрахал одного... одну, а такое ощущение, что оттрахали меня, - поделился он мыслью с приятелем уже у ворот дома.
- Это потому что тебе надо перестать о нем думать, - помотал пальцем в воздухе Джордж.
- О ком? Я ни о ком не думаю.
- Тогда хорошо, продолжай в том же духе.
Романтические креветки давно присохли к тарелкам, свечи остались незажженными. Красивые салфетки, - подумал он, комкая бумажные кружева и закуривая. Уснул он, удобно устроившись на груди Наддель. От Нади пахло ромом и чем-то еще, чем-то раздражающим. Ближе к утру, когда алкогольный флер развеялся, Дитеру приснился сад, радостно лаял Дик, его когти стучали по красному горбатому мостику, как будто пес бежал к кому-то, кого давно ждал. На дороге за деревьями виднелся знакомый бок черного Мерседеса. Еле заметная вмятина на капоте, тоже знакомая.
- Дик, назад! - почему-то закричал он. - Назад, тупая скотина! - с этим криком он и проснулся. На пороге стояла Наддель и смотрела на него большими испуганными глазами.
- Ты окончательно свихнулся, Болен, - сказала она. - Или ты прекращаешь пить, или ты превращаешься в шизофреника.
- Как скажешь, - прохрипел он. - А как насчет тебя?
- Мне уже все равно, я точно шизофреничка, что сижу здесь рядом с тобой, когда могла бы быть с другим человеком. У меня могла бы быть семья.
- Ну, сделай так, чтобы она у тебя была, - он поднялся и пошел в ванную, на туалетном столике стоял Диоровский флакон духов.
- Что это?! - его как будто встряхнуло. Он схватил флакон и бросил его через всю комнату, он ударился об стол, но не разбился, упав на ковер.
- Ты охренел, Болен? Это моя любимая туалетная вода!
- Я сто раз говорил, чтобы ты не оставляла свой... Диор, - он с трудом как будто вылюнул это слово, - в моем доме, в моей ванне! Чтобы ты не душилась ими! Когда ты душишься ими, мне начинают сниться кошмары!
- Прости... - она села на кровать и заплакала. Слезы всегда тормозили его гнев, как будто нажимали на невидимую кнопку.
- Черт.
Он сидел рядом с ней и смотрел в стену, белую, как простынь, он перекрасил ее пять лет назад, когда... Он взлохматил волосы и потер лоб.
- Не пользуйся ими.
- Так больше не может продолжаться.
- Так будет всегда. Просто не пользуйся ими.
- Ты ведь знаешь, что есть выход. Почему ты не хочешь? Ты же не можешь его забыть, я вижу. Пять лет, Болен, это огромный срок для любого, а для тебя - вообще целая вечность!
- Мы уже говорили об этом, мне не нужен суррогат.
- Наука и медицина сейчас на таком уровне, что он ничем не будет отличаться от оригинала.
- Ты не представляешь, каким чудовищем он был, - Болен криво усмехнулся.
- Я имею в виду внешность, Дитер, внешне он будет его точной копией, а характер... - она взяла его за руку.
- Тогда тем более мне это не нужно! - он встал, освобождая запястье от ее пальцев. - Мне надо в ванную.

Сладковатый чувственный запах Диор преследовал Болена весь день. Перед внутренним взглядом на какие-то секунды вставал желтый полумрак спальни в номере Hotel на Елисейских полях, высокие бокалы с прохладным вином, красный шелк вместо штор, розы абсолютно везде, вазы под старину и культовые модерновые картины на стенах - квинтэссенция того, что англичане называют rosary. На кровати - белый мех, длинная норковая шуба. Они носили ее по очереди. Наверное, это казалось им символичным, например: утром ее надевал Томас, а вечером - его жена. Да, у мальчика была жена. Смешно... Томас... Он обожал Диор и не любил, когда его называли Томасом, для него это был всего лишь сценический псевдоним, как и всё остальное. Дитер всегда называл его Томасом.
- Давай, детка, попробуй показать, на что ты способна, - Дитер говорит это Эмили Фишер.
- Когда ты так смотришь, мне кажется, что я ни на что не способна, - блондинка покачивает бедром.
- Давай, вот так, да, поверти задницей, это влияет на звук. Сделай что-нибудь, а то ты похожа на одноглазую девственницу.
- Почему на одноглазую, Дитер? - кажется, она обижается.
- Потому что у тебя слишком длинная и слишком кривая челка. Постригись. Джорджи, ты подогнал ей стилиста? Мне не нравится ее bird's-nest.
- Да, конечно, лучшего по LongTimeLiner, - Джордж кивает.
- Дитер, я не буду стричься, эта прическа нравится моему парню, - ноет блондинка.
- А стилисту нравится?
- Нет.
- А мне?
- Не-ет.
- Значит постригись.
- Но мой парень...
- Ты хочешь выйти замуж или на сцене петь, детка?
Эмили надувает губки.
- Think what that money could bring, I'd buy everything, - поет она, намерено немного не попадая в тон, это ее фишечка.
- Дитер, а если он отрежет ей голову? - Джорджи хихикает.
- Тогда я займусь Лени вплотную. Хоть какое-то разнообразие.
- Как вчера?
- А что, вчера?
- Вы долго торчали в туалете, причем ты подождал ровно одну минуту и вышел после него.
- Ты вуаерист, Джорджи. Эмили, съезжаешь, детка! Тебя надо гвоздями прибивать к каждой ноте, ты, как маятник, твою мать!
- Дитер, но я так хочу, мне нравится, когда звук небрежный, и тебе тоже нравилось. Ты сегодня какой-то не такой!
- Тебе понравилось с Лени? Понравилось? Он хороший мальчик?
- Так! Мне всё нравится, абсолютно всё, только отстаньте, - Дитер поднимает руки вверх и шутливо машет ими. - Я сдаюсь!
Почему-то после этого разговора, его воспоминания о Томасе обострились. Дитер ходил по коридорам и ему очень часто слышался запах Диор и торопливый мелкий шаг. Он думал о том, что здесь в этой реальности, в этом пространстве больше нет такого мальчика. Вообще нет, как будто никогда не было. Раньше, когда они расставались надолго или сильно ссорились, Дитер наоборот старался не думать, но подсознательно был уверен в том, что это не навсегда, что он сможет достать Томаса в любой точке планеты, в любое время суток, когда станет совсем невыносимо. Дышать запахом его волос, прикасаться к нему... Дитер закурил, втягивая дым глубоко в легкие. Мне это не нужно, - повторил он про себя.

Легко сказать, не нужно, а что делать, когда тело реагирует совсем не так, как должно. Раньше Болену помогало только одно лекарство, он вспоминал, каким чудовищем был Томас, все его инфантильные выходки и манипуляции, игры с людьми, эгоизм. Квинтэссенцией этих воспоминаний всегда становилось кое-что материальное, кое-что принесенное Норой, женой Томаса. Тогда Дитер еще жил в своей квартире в Гамбурге и не думал о переезде. Гамбург - единственное место, где он хотел бы жить даже сейчас, но не мог заставить себя туда вернуться.
В тот вечер Дитер, кажется, собирался на какую-то ночную тусовку, поэтому открыл дверь, залезая в рукав мотоциклетной куртки и одновременно пытаясь прикурить зажатую в зубах сигарету.
- Привет, засранец, - Нора стояла на пороге и улыбалась. У нее всегда была такая хитрая улыбка, как будто она знала о тебе что-то, о чем ты сам не догадываешься. Она умела подать себя, пальцы в тонких золотых кольцах, элегантная юбка от Rene Lezard, туфли в тон...
Он молча кивнул ей и закрыл дверь прямо перед ее носом.
Тогда она начала стучать в дверь ногами, руками, сумочкой…
- Болен, открывай! – кричала Нора своим глуховатым низким голосом, но слышно ее было очень хорошо.
- Что надо? – он все-таки открыл. – Говори и проваливай, у меня на тебя аллергия, - сказал сквозь зубы, не выпуская сигареты.
- Жалко, что не смертельная, - прошипела она. – Завтра мы уезжаем.
- Ничего не знаю, у него контракт и…
- Мы разрываем контракт, нам наплевать на него и на тебя, летите к чертям, а мы летим в Америку.
- И об этом мне сообщаешь ты? Кто ты вообще такая?
- Его жена, - произнесено это было очень сексуально, с придыханием.
- Я понял, тебя возбуждает сам статус.
- Возможно...
- Я его везде достану, - он закурил и расслаблено прислонился к дверному косяку, в тот момент ему было наплевать на ее решение.
- Я всё предусмотрела, у меня для тебя кое-что есть. Он не знает об этом. Вот, - она протянула ему небольшой сверток в издевательски розовой обертке. - Я тебе гарантирую, если ты посмотришь это сегодня, ты никогда больше не станешь его искать. Я хочу, чтобы ты понял, какой он на самом деле, - прошептала она ему прямо в лицо.
- Думаешь, я до сих пор не понял?
- Ты идиот, Дитер, ты думаешь, что он испытывает к тебе какие-то особые чувства, что ты у него кто-то вроде исключения, да? А ты такой же, как все. Знаешь, кто ты для него? Страпон, затертый, надоевший страпон!
- Я не верю тебе, потому что ты его сука, - ответил он ей тогда и забросил сверток в угол. Это была видео-кассета. Он посмотрел ее много позже, когда понял, что Андерс не вернется в Германию, что всё кончено и похоронено заживо. В ту ночь он выкурил убойную дозу марихуаны и выпил весь виски в доме. Нора была права, Томас никогда его не любил и не нуждался в нем. Единственное, к чему Дитер мог стремиться - это перестать его хотеть, но у него не получалось. В каждом симпатичном мальчике в баре он находил его черты. Тогда Дитер запретил себе смотреть на мальчиков, он трахал только "лифчики", без эмоций и хэппи энда. То самое bittersweet, ощущение которого не покидало Болена на протяжении романа с Томасом, исчезло, и тело бешено требовало его назад.

- Дитер, я сегодня уезжаю, - он приехал поздно, чемодан Наддель лежал на кровати и ждал, пока кто-нибудь донесет его до машины.
- Ты собралась уезжать, а я узнаю только сейчас?
- Ты все время так возмущаешься, можно подумать, тебе это очень важно.
- Надолго?
- До Рождества.
- Значит на несколько месяцев. Зачем вообще надо было приезжать на два дня?
- Дорогой, тебе исполнилось 35, я не могла пропустить такое грандиозное событие.
- Прости, я, кажется, испортил всю грандиозность.
- Ничего...
- У тебя съемки?
- Да, что-то вроде того. Ты обещаешь поразмышлять над тем, о чем мы говорили?
- Уже. Пять лет назад, - он чувствовал, как все внутри наливается свинцом от одной мысли о возможном возвращении Томаса в этот дом.
- Почему ты такой упрямый?
Она поцеловала его в губы, нежно и долго.
- Я тебя люблю, Надя, а его ненавижу. Хочешь правду? Если я получу его, я сделаю с ним что-нибудь страшное. Наверное, я этого боюсь, - он обнял ее, вдыхая запах жасмина с легким оттенком шампанского и успокаиваясь. - Может, останешься на ночь?
- Прости, у меня самолет скоро...
- Не пей! - крикнула она, выезжая за ворота на своем Mercedes-Benz.
- Я умру от жажды, почему женщины такие садистки!
Она засмеялась и показала средний палец.
- ... и нахалки, - он закрыл ворота и выпустил Дика. Пес, взвизгнув, завертелся у него под ногами.
- Ну, что, ты доволен, зверюга? Доволен? - Дитер обнял его счастливую морду. - Больше никаких женщин, да? Это просто собачий рай. Да, собачий рай.

На несколько недель он действительно забыл о выпивке и бесконечных внутренних диалогах с самим собой. БиЭмАй запустила крупный проект с участием европейских групп, звезд и звездочек в поддержку одной благотворительной организации, все это крутилось с бешеной скоростью, и все жаловались на то, что в сутках всего 24 часа. Хэнк не успевал координировать работу персонала, осветителей не хватало, ассистенты и их помощники увольнялись через три дня, когда понимали, что им просто некогда сходить в туалет. - Фак, это риал фак, Дитер, мне нужен выходной, Дитер, фак! - это все, что мог произнести Хэнк в паузах между бутербродом с пивом и очередным техзаданием. Когда ближе к утру Болен возвращался к себе, уворачиваясь от самых стойких paparazzi, у него хватало сил только на то, чтобы запустить Дика в дом, добраться до спальни и уснуть. Правда иногда какая-то упрямая часть его сознания вдруг включалась, и на минуту ему представлялось, как на этой кровати, совсем рядом лежит необыкновенно красивый мальчик с длинными волосами, его можно притянуть к себе за бедра, уткнуться лицом куда-нибудь в шею, провести по ней языком, услышать недовольное сонное ворчание, подмять его под себя, не делая ничего больше. Не пытаться его взять, не бороться с ним, просто утонуть в его тепле и отключиться. И он действительно отключался, только потом наступал новый день, и он просыпался в пустой кровати. Дик царапал когтями дверь, каким-то чудом открывал ее и прыгал ему на ноги.
- Перестань, пес, перестань, - Дитер устало гладил его по голове, вставал и плелся на кухню.

- Больше энтузиазма, больше жизни, вот что тебе надо, Дитер! - советовал Бауэр, один из директоров БиЭмАй. - Ты ко всему равнодушен.
- У Дитера сейчас сложный период, - Джордж ответил за него, не моргнув глазом. Болен пожал плечами.
- У всех сложный, у нас грандиознейший проект, сейчас нельзя уходить в себя. Может, тебе попробовать поучаствовать лично?
- Что ты имеешь в виду?
Годфрид Бауэр улыбнулся.
- Выйти на сцену, с тем же Лени. Вспомни молодость, тебе надо встряхнуться.
- Почему вам всем так хочется меня встряхнуть?
- Потому что я не могу смотреть, как ты варишься в собственном дерьме.
- Хорошо. Я выйду.
- Так просто?
- Да, мне все равно.
Больше всего идея дуэта, конечно, понравилась Лени.
- Не радуйся слишком сильно, малыш, - предупредил его Дитер, - эту авантюру предложил Бауэр.
- Но вы ведь не отказались? - после свидания в туалете Лени почему-то перешел на вы, смотрел на Дитера несчастными глазами и вообще вел себя немного странно.
- А какая мне разница на сцене или за сценой. Они считают, что это сделает меня счастливее.
- А вы несчастны, герр Болен?
- Слушай, Лени, ты стал таким официальным...

Перед открытием Фестиваля им все-таки дали свободный вечер, который Болен провел с Диком и стаканом рома. Он долго гулял по берегу Эльбы до самого моста и обратно, закутавшись в куртку. В целом его настроение действительно улучшилось. На сцене он чувствовал себя по-прежнему легко. Лени был хорошим артистом. В какие-то моменты Дитеру даже казалось, что все именно так, как должно быть, и он не думал ни о чем, кроме работы.
Ближе к ночи на набережной зажгли маленькие фонари, и Дик радостно затрусил по направлению к дому.
- Привет, - от стены отделилась знакомая фигура.
- Привет, Лени, - сказал Дитер, подтягивая визжащего пса за поводок ближе к себе. - Что ты тут делаешь?
- О какой активный, - сказал Лени, наклоняясь к Дику. - Я не мог уснуть и...
- Понятно.
- Можно погладить?
- Не боишься, что руку откусит? Это стаффордшир, с ним надо осторожней.
- Ладно, - Лени выпрямился. - Хочу... с тобой... поговорить.
- Говори, - Дитер достал сигарету и щелкнул зажигалкой. В темноте огонек осветил его лицо: светлую челку, упавшую на лоб, прищур и твердую линию рта.
Лени смутился.
В этот момент у Болена пискнул мобильный.
Джорджи писал о запертом главном менеджере, о том, что его некому вытащить из плена подсобки, что человек мерзнет, фак, умирает от голода и стыда, фак, и, разумеется, не доживет до следующего утра, фак олл зис стафф. О'кей, я ближе всех, - набрал Дитер.
- Слушай, мне надо отъехать на час, если хочешь - подожди меня в доме.
- Да, я подожду, - Лени кивнул, вид у него был взволнованный. - Прости, что я так поздно...
- Ладно... Извини, Дик, тебе придется посидеть в гостевой, - пробормотал Болен, пропуская Лени вперед.
- Я скоро.
- Хорошо.
Когда за Боленом закрылась дверь, Лени выдохнул. Этот ночной визит был настоящим сумасшествием. Но по-другому он не мог, последние недели он вообще мог только пялиться на этого мужика и думать о сексе с ним. Через час Болен вернется, и вопросительно посмотрит на него, надо будет начать разговор, ведь он сам сказал, что хочет поговорить, а с чего начать, он не знал. Он знал только, чем закончить. - Бла-бла-бла, герр Болен, я бы хотел, чтобы вы трахали меня хотя бы раз в неделю. У вас такие руки, когда я вижу, как вы берете ручку своими пальцами, когда вы начинаете ими что-то крутить, застегивать куртку, искать сигарету, я сразу вспоминаю, как они сильно сжимали мои бедра, как они массировали их, все было так... О-о... И бла-бла-бла-бла...
В поисках этого спасительного "бла-бла-бла" Лени измерил шагами гостиную, пересчитал все ступеньки в доме и в нерешительности остановился у порога спальни. Он почему-то сразу понял, что это спальня Дитера. Дверь была приоткрыта, и он толкнул ее, оказавшись в полумраке. Нащупал выключатель и огляделся. Стерильно-белые стены, ни одной картины. Темный ковер под ногами. Большая неубранная кровать: простынь была смята и почти вся лежала на полу. Он поднял ее, уловив мускусный запах какого-то неизвестного мыла, не смог удержаться и прижался к ней лицом. Наконец, выпустив простынь из рук, он шумно выдохнул и сел на кровать. Чтобы отвлечься, он опять огляделся. Полка тумбы рядом с кроватью была немного приоткрыта - мешала какая-то коробка. В таких случаях Лени всегда разбирало любопытство. Он наклонился и подцепил ногтем крышку. Внутри лежала одна единственная, немного выцветшая фотография и старая видеокассета. На снимке был очень красивый мальчик лет двадцати с длинными черными волосами и маленькой родинкой на щеке, он полулежал на коротком диване вроде оттоманки и задумчиво смотрел в книгу, которую держал на коленях. Совершенно банальный сюжет для фото, если бы мальчик был одет. Но на его шее блестела только короткая цепочка, звенья которой складывались в непонятную надпись, возможно, даже имя, и больше на нем не было ничего. Лени приподнял брови, мальчик кого-то напоминал, он точно где-то видел его, но где... Он повертел в руках видеокассету и бросил взгляд на плоский монитор телевизора. Удивительно, но чуть ниже, за черными корешками всяких экономических книг и брошюр прятался старенький видеомагнитофон.
Это не хорошо, ты лезешь в чужую личную жизнь, кто знает, что может быть на этой пленке, - сказал он себе и вставил кассету.
Несколько минут на экране была одна темнота и в этой темноте слышались смешки и возня. Потом камера выхватила белое пятно на стеклянном столе. Пятно напоминало какой-то порошок, вроде Tide Automat, или сахарную пудру. В этой пудре что-то мерцало металлическим блеском. Камера медленно задвигалась дальше, показывая пушистый ковер, и Лени услышал глуховатый женский голос.
- Гвидо, давай, лезь сюда, убери эту херню... Иди сюда, извращенец, я тебе сказала.
- Он боится, что его все увидят, - другой голос с нежными глубокими нотками.
- Кто его увидит, здесь никого нет, кроме нас троих, Берни.
- Черт, я думал, мы в прямом эфире!
Хохот.
- Вы два маразматика, я вас вообще не снимаю, - голос человека за камерой, скорее всего того, которого назвали Гвидо.
- Тогда зачем тебе камера? Так все, ты больше не нюхаешь, у тебя уже крыша уехала. Иди сюда, я хочу трахаться! - нежный голос.
- Фак! Если я не снимаю, это не значит, что я не собираюсь снимать.
- Тогда снимай, ты достал уже, - женский голос.
- Ка-амера! - Лени вздрагивает от неожиданности, Гвидо кричит так громко, что приходится сделать звук потише. - Мото-ор!
На экране появляется женское лицо крупным планом, оно немного размыто, но через секунды обретает четкие формы. У нее голубые глаза, резко очерченные губы, она блондинка.
- Ты зачем так орешь, твою мать, у меня от тебя в ушах звенит, - говорит она, слова вылетают из ее розового рта с какими-то странными паузами, как будто им что-то мешает.
- Потому что у него уехала кры-ша, - по слогам сообщает кто-то, кого назвали Берни, и картинка медленно едет в бок, она выхватывает смуглую кожу бедра и двигается выше по животу к соскам.
- Он снимает убогое домашнее порно, - говорит Берни, и его голос звучит чертовски сексуально. - Ты собираешься трахнуть меня своей камерой?
Он выгибается так, что в кадре появляется его лицо, чувственное, с глубокими темными глазами. Он облизывает губы, как будто собирается взять в рот, и Лени начинает ерзать на кровати, чувствуя, как джинсы становятся тесными.
- Трахать тебя... будет... Нора, - говорит Гвидо, немного запинаясь от возбуждения, и его рука медленно гладит и массирует ногу мальчика от колена до бедра, вверх-вниз. Берни прерывисто стонет, лаская себя, он весь напряжен, ему надо кончить. - Давай, перевернись на живот, малыш, я хочу это снять, я хочу увидеть твою задницу.
- Твою мать, Гвидо, мне надоело дрочить!
Женщина пытается закрыть ладонью глаз камеры и целует Берни. Он приоткрывает рот, впуская ее язык, и неожиданно сильно кусает за губу.
- Фак! - она дает ему пощечину.
- Эй, только без этого, не порть мое хоум-видео! - кричит Гвидо.
Берни откидывает голову назад и смеется. Его бедра и попка медленно ритмично двигаются, трутся о простынь, он раздвигает ноги шире, чтобы ткань попадала между ягодиц. - Твою мать, - говорит он, - кто-нибудь мне сегодня вставит, или я должен все сделать сам?
- А ты Болена позови, он тебе вставит, - хрипло говорит Нора, и Лени вздрагивает, услышав это.
На секунду взгляд мальчика становится осмысленным, он как будто пытается вспомнить, кто такой Болен и какое он имеет к нему отношение.
- Не-ет, - довольно тянет он, - он тебе вставит, а не мне. И тебе тоже, оператор хренов, - Берни хохочет и перекатывается на живот.
- О, есс, бейби! - говорит Гвидо, камера скользит по стройным ногам, изображение немного отдаляется, захватывая всю фигуру мальчика. - Божественный вид, - шепчет Гвидо, - у тебя самая красивая задница на свете, Берни. Я могу кончить, ничего не делая, просто глядя на нее...
Блондинка встает на колени, закрывая спиной его тело. Камера опять ползет в бок. Теперь большую кровать орехового дерева видно целиком, открытое настежь окно и прозрачную штору, которая вздувается шатром, ветер шевелит длинные волосы мальчика, они разметались по его спине и подушкам. Он опять стонет, поднимая попку и шире раздвигая ноги. Когда туда медленно входит латекс, он издает какой-то короткий животный стон и роняет голову на подушку. - Еще, сделай так еще, Берни, - шепчет Гвидо, - постони так еще...
- Иди в задницу, Гвидо, - хрипло шепчет мальчик.
- В твою, только в твою...
Латекс снова входит в него почти на полдлины.
- Ах, - опять стонет мальчик, нетвердым жестом перекидывает волосы на правое плечо, чтобы не мешали, и выгибает шею, как будто просит ласки.
Оператор не выдерживает, камера трясется, ее ставят куда-то на стол. В кадре появляется сам Гвидо, он невысокого роста, Лени не может разглядеть его со спины. По пути к кровати, он стягивает джинсы, подходит к женщине и гладит ее по волосам, они красиво струятся по его руке. Несколько минут, приоткрыв рот, он заворожено смотрит, как латекс скользит между ягодиц мальчика, потом отодвигает Нору в сторону и занимает ее место.
- Иди сюда, мой сладкий, - шепчет он, накрывая тело мальчика своим телом и заполняя его. - Тебе хорошо?
- Да-а, - шепчет Берни, - да, только не останавливайся, еще...
- Тебе не понравилось с Норой? - женщина хмыкает где-то за кадром, а, может быть, она просто вдыхает кокс.
Мальчик стонет почти без пауз, он совсем не может говорить.
- Или тебя не возбуждает страпон? Что ты представляешь, когда он входит в тебя? А когда в тебя вхожу я, что ты представляешь? - Гвидо тянет его за волосы и задыхается.
Мальчик хватает ртом воздух.
- Мужика... м-м-м... огромного... мускулистого мужика с большим членом, - стонет он.
- А что ты представляешь, когда тебя трахает Болен? - движения Гвидо становятся чаще и сильней, Берни мучительно прогибается в пояснице.
- То же самое! - кричит он, падая головой в подушку.
На этом месте запись кончается, и Лени убирает дрожащие руки от лица.

Ему нужно около десяти минут, чтобы прийти в себя. Хочется выпить. Вдруг Лени слышит звук мотора под окнами, и бросается к магнитофону. Он еле успевает вынуть кассету и убрать ее в коробку, потом вспоминает про фотографию и в самый последний момент прячет ее за спинкой кровати.
- Что ты здесь делаешь?
Болен стоит на пороге и щелкает выключателем: кожаная куртка расстегнута, светлые джинсы обтягивают ноги, в зубах окурок. Он выглядит безумно сексуально и смотрит так спокойно, только напряженные желваки выдают раздражение.
- Я... я... - запинается Лени, опуская взгляд чуть ниже массивной пряжки его ремня.
- Что с моей постелью?
- .А что? - Лени взволнованно оглядывается. Неужели он забыл убрать на место что-то еще?!
- Ты решил подработать у меня горничной, Лени?
Болен подходит совсем близко и упирается ногой в край кровати. От него пахнет кофе и сигаретным дымом. Лени рефлекторно подтягивает колени к животу, чувствуя, что между ног как будто вибрирует какая-то невидимая струна. Он нервно сглатывает.
- Н-нет... Я просто ждал вас... тебя....
- В спальне? - Болен привычно облизывает нижнюю губу и наклоняется к лицу Лени. - Ну, давай, выкладывай, чего ты от меня хочешь...
- Секса... Мне нужен только секс, - Лени понимает, что унижается перед ним, но ничего не может с собой сделать. Если бы Дитер надел на него ошейник Дика и заставил ползать по полу, он бы встал на колени и пополз.
- Все вы сначала так говорите, а потом начинаете пить кровь, - он чувствует дыхание Дитера на своей шее, и руки сами тянутся к его широким плечам.
Несколько секунд Болен смотрит Лени в глаза, его лицо так близко, видно каждую морщинку, в уголках голубых глаз, у крыльев носа, возле рта. Потом этот твердый рот медленно целует его, и Лени издает тонкий стон. Мышцы Дитера напрягаются, он проводит языком по нижней губе Лени и отстраняется.
- Домой поезжай, - говорит он хрипло.
- Нет, пожалуйста... Нет.... - Лени поднимает его свитер и жадно целует кожу, рядом с полоской ремня, у Лени кружится голова от близости к этому телу.
- Ты сумасшедший мальчик, я ничего не смогу тебе дать, - Болен пытается отстраниться.
- Мне ничего не нужно, ничего, только, чтобы у тебя стояло. А у тебя стоит, - Лени краснеет от собственных слов.
- Это не повод начинать какие-то отношения, - шипит Болен, снова наклоняясь к его лицу.
- А зачем искать повод? - Лени гладит его промежность через плотную ткань джинсов, и Дитер выпускает воздух сквозь стиснутые зубы.
- Разреши мне приходить хотя бы иногда.
- Хорошо, - говор… Продолжение »