Автор: Baby
Название: Холод
Категория: слеш
Жанр: рассказ-катастрофа
Пайринг: Дитер Болен/Томас Андерс
Рейтинг: R
Размер: мини
Предупреждения:
1. Рассказ написан автором под впечатлением от московской непогоды, все события вымышлены и, бог даст, никогда не произойдут (хотя некоторым произойти бы не мешало =DD)
2. Время действия: 2050 год.
3. Возраст главных героев не определён, так как не имеет значения.
4. Флаф в больших дозах =D
Содержание. В результате глобальной экологической катастрофы, Земля превратилась в продуваемый холодными ветрами, заливаемый тропическими ливнями материк. Температура не превышает -15. Оставшиеся на севере люди вынуждены жить в подвалах собственных промёрзших домов. Единственной целью становится забота о пропитании. В сердцах ещё теплится надежда на помощь с далёкого Юга. Дитер Болен уже не надеется ни на что...
Статус. Закончен.

Размещение: только с разрешения автора.

Он поднял выше воротник пальто, крепче затянул шарф, так что снаружи остался нос и два почти прозрачных серых глаза над ним, обул длинные резиновые сапоги, снял с вешалки плотный дождевик и натянул его поверх одежды. Свет выключать не пришлось: электричество отрубили пару дней назад, вероятно, надолго. В прошлый раз света не было около полугода, потом его внезапно подарили на месяц. И вот опять двадцать пять... Он равнодушно вздохнул, кинул еще один взгляд в маленький осколок зеркала на стене и шагнул за порог, подняв капюшон. Как обычно его оглушил серый поток, льющийся с небес. Бешеные капли в купе с ветром и снегом сразу же скользнули за воротник дождевика, окатив лицо холодом. Чертыхаясь и дрожа всем своим существом, он побрёл вперёд по пустынной улице. Кое-где под ноги попадались кучи мусора и битые стекляшки, которые необходимо было обходить, чтобы не дай бог не пропороть обувь: мокрые ноги - скорая смерть. Почти не выполнимая задача в плену темноты и дождя, продолжавшего безжалостно заливать лицо.
Казалось, дождь доставал до мозга, смывая с его отмороженной поверхности все мысли и образы прошлой жизни.
Иногда с периодичностью в 5-10 минут справа и слева появлялись едва заметные в полумраке корпуса автомобилей: краска давным-давно облупилась, шины сняли ещё во времена первых переселенцев для обогрева, не говоря уже о горючем и запчастях. Эти корявые скелеты были для него своего рода ориентиром, маяком. Он мерил путь автомобильными каркасами и мог запросто определить, сколько корпусов осталось до дома.
Сейчас он двигался в противоположном направлении, первая цель - лагерь, чтобы немного согреться и выпить, вторая - завод, чтобы запасти жратвы, третья - вернуться назад тем же путём.
До лагеря, то есть до «костра», как называли его переселенцы - ещё пятьдесят корпусов, почти шесть часов пешкодралом по мокрому, вязкому холоду, если, конечно, он не споткнётся, не сломает шею и не захлебнётся в луже дерьма. Будто в ответ на собственные горькие мысли он оступился, чудом сумел удержать равновесие, по привычке прикрывая лицо от ветра и влаги. Под ногами лежал мешок, чёрный, жёсткий и вытянутый.
«Мешок! - расхохотался он, зажимая рот мокрой ладонью. - Мешок с костями!»
«Это же утопленник, идиот, - отругал он себя, - тут таких на каждом шагу до хуя, только и гляди в оба, чтобы не поднавернуться!»
Он осторожно обогнул его слева, нельзя переступать через утопленников: плохая примета, и, моментально забыв об увиденном, побрёл дальше.
Раньше идти к «костру» ему помогали воспоминания. Он представлял солнечное тёплое утро, пляж и голубую кайму моря вокруг, тихий, ласкающий кожу ветерок и блестящую прядь длинных волос на своей загорелой груди, драгоценную шелковистую прядь... ее можно было намотать на пальцы, поднести к лицу и ощутить ни с чем не сравнимый запах любви и счастья...
Потом настойчивый дождь смыл пляж, море, солнце, дорогой чёрный завиток, осталось лишь невыносимое чувство потери и еле уловимый аромат, который он всё ещё мог воспроизвести в памяти.
Он научился беречь это внутреннее тепло, выпускать его из сердца в самые тяжёлые моменты, на последних километрах пути, когда ноги отказывались двигаться, а лёгкие вдыхать чудовищную смесь влаги и чёрт знает чего ещё, выпущенного в воздух учёными, которых теперь и в живых-то нет.
Сегодня он медленно шагал к «костру» в каком-то сомнамбулическом состоянии, не в силах думать или вспоминать, пожалуй, все одинокие переселенцы доживают до некоего момента «икс»: борьба с холодом начинает казаться бессмысленной, никакой другой борьбы не предвидится, разве что за жратву на заводе - кто сильней, тот и жрёт. Впереди единственная перспектива - добровольно замёрзнуть, пополнить ряды утопленников. И кто-нибудь вот так же вот споткнётся о тебя, чертыхнётся и пойдёт дальше.
Сзади послышалось хлюпанье резиновых подошв, он оглянулся, торопливо нащупывая нож в кармане пальто под плащом.
- Дит, это я, - проскрипела высокая тень.
- Монти, - сказал он с облегчением. - Чего подкрадываешься?
- К тебе подкрадёшься, - пробурчал худой, нескладный человек по фамилии Монти, вытирая лицо рукавом.
- Давно идёшь?
- Часа три точно, зачем спрашиваешь, мы же всегда встречаемся в одно и то же время.
- Примерно в одно и то же время, Дитер. Теперь в нашей грёбаной жизни всё примерно. Мне вот интересно, как ты часы считаешь? Я по воде. К ночи дождь стихает, и вода постепенно уходит в стоки.
- Да какая, блядь, разница, - удивился Дитер, отворачиваясь от Монти.
Когда-то они вместе учились, пудрили мозги девицам-институткам, предавались наивным юношеским фантазиям, теперь на пару добывали жратву и мечтали об одном - согреться.
До «костра» шли молча, ветер бешено дул в лицо, окатывая дождевым потоком и обжигая лёгкие.
Завидев яркую маленькую точку впереди, оба торжественно переглянулись, хотелось рвануть в лагерь изо всех сил, но их-то как раз не наблюдалось.
До «костра» они доплелись нескоро, постоянно останавливаясь и тяжело дыша, от разреженного воздуха кружилась голова и темнело в глазах. Дитер первым толкнул заветную, обитую железом дверь, на него пахнуло долгожданным теплом и спиртом.
- Не, я обалдеваю, Дит, до чего хорошо-то! - простонал Монти, вваливаясь вслед за Дитером в залитое светом помещение.
Оно чем-то напоминало старый захламленный ангар, в центре пылал кострище, вокруг которого толпился немногочисленный люд.
Иногда в лагере набивалось до сотни человек, тогда к работе приступали «хранители», здоровые крепкие мужики, следившие за огнём, они выгоняли на улицу «перегревшихся», чтоб дали место другим.
Хранителей ненавидели: они жили в лагере, питались на дармовщинку, к тому же часто превышали полномочия: лупили переселенцев, отбирали продукты, не потому, что голодали, а так - для забавы.
Сегодня здесь было относительно спокойно, у огня в забытьи лежала старуха, рядом двое хранителей играли в карты, веселясь и смачно сплёвывая ей на спину, несколько переселенцев стояли в ряд за порцией спирта.
Дитер послал Монти занять очередь, не обращая внимания на его ворчливые стоны, а сам присел у костра, протягивая к нему руки: белые дрожащие пальцы слегка порозовели, и в голове начало проясняться.
Дитер отбросил в сторону тлеющий подол длинного пальто, снял дождевик, размотал шарф и скорее подсознательно, чем на слух, различил рядом тихий, почти не слышный вздох.
- Монти, я же сказал, займи оч... - Дитер осёкся на полуслове, сердце в груди дёрнулось по спирали, замерло и снова забилось, только нервно и с перебоями.
- ТЫ?! - прошептал он.
На него, не мигая, глядели два чёрных глаза, огромные на худом обветренном лице, черты которого почти не изменились, разве что заострились от голода и отсутствия дневного света.
Дитер чуть поддался вперед. Наверняка, у него галлюцинации из-за кислородного голодания, или он просто сошёл с ума. Этого человека, может быть, и на свете-то нет! А даже если и есть, какого хуя ему делать ЗДЕСЬ, на материке?! Он на Юге, в относительном тепле и комфорте! Он любит, когда всё работает на него, обожает роскошь и шёлк, он создан для Карибских островов, для моря и сладкой жизни! Конечно, Земля навсегда похоронена под глыбами сизых туч, но на Юге хотя бы есть какая-никакая сфера услуг, там сохранилась цивилизация. Здесь - жопа! Полное дерьмо!
Дитер жадно пробежал взглядом по маленькой, абсолютно реальной, укутанной в старое шмотьё фигуре и снова впился глазами в настороженное, изможденное лицо.
- Что... ты делаешь... здесь? - наконец, с усилием выговорил Дитер, буквально заставляя себя сидеть спокойно и не пытаться схватить в охапку хрупкое тело напротив.
- Греюсь.
От Его тихого, охрипшего, такого родного голоса у Дитера поползли мурашки, и загудело в голове, он нащупал острое лезвие ножа в кармане и проткнул палец: боль резанула по нервам, и он немного успокоился.
- Понятно,- сказал Дитер. - Я тоже.
- Я вижу, - сказал Он, беззащитно моргая на яркое пламя кострища и опуская уголки губ в иронической усмешке.
У Дитера перехватило дыхание от нереальности происходящего: он столько раз представлял себе их встречу, рисовал сумасшедшие картины в своем воображении...
- Куда направляешься? - спросил Дитер, вдруг с ужасом осознавая, что Он скоро уйдёт.
- Домой, - сказал Он, - куда же ещё?
- А где был? - снова спросил Дитер, рассеяно принимая стакан со спиртом у весьма некстати нарисовавшегося Монти.
- Дит, не представишь? Редко когда наткнёшься на знакомца в наши дни...- добродушно перебил Монти.
- Ангус Монти, мой институтский друг, - сказал Дитер, глядя в бездонные, полуприкрытые густыми ресницами глаза, - а это Томас Андерс, мой... бывший... коллега по работе...
- Очень приятно, - сказал Монти, протягивая руку и пожимая узкую ледяную ладонь.
- И мне, - сказал Томас, придвигаясь поближе к костру.
Дитер заметил, что Томаса продолжает трясти, несмотря на достаточно большое время, проведённое в тепле.
- Как ваши дела, Ангус? - спросил Томас, снимая сапог, потом другой и ставя оба рядом с собой. - Чем теперь пытаетесь заниматься?
«Господи, - с ужасом подумал Дитер, - да у него обувь кожаная, он же продрог на смерть и при том ведёт светскую беседу!»
- Да, тем же, чем все - ищу жратву! Живём, как голуби, господин Андерс!
- Ты ходишь в этом? - спросил Дитер, заторможено глядя на маленькие ноги в мокрых носках непонятного цвета.
- Я хожу в том, что имею, - сказал Томас, дрожащими руками обнимая ступни и слегка наклоняя голову в бок.
- Да ладно, Дит, я сам раздобыл «резинки» месяц назад. Это ж дефицит!
- Возьмёшь мои, - сказал Дитер, не обращая внимания на округлившиеся глаза Монти.
- Сумасшедший, - мягко сказал Томас, - у тебя размер-то какой?
И вдруг зашёлся в кашле.
Дитер, не раздумывая, метнулся к нему, вовремя перехватывая за талию, пока тот не свалился в костёр. Томас судорожно всхлипнул то ли от недостатка кислорода, то ли от неожиданной близости, и беспомощно прильнул к нему.
Дитер на секунду замер, лелея в себе новое старое чувство, давно похороненное под пеленой дождя и стеной ветра, чувство под названием «Томас», наклонился к тёмной мокрой макушке и блаженно зарылся в неё лицом.
- Эй, ребят, вы чего? - удивился Монти, но голос его звучал где-то далеко и даже не раздражал, как некогда голоса других в подобные моменты. - Ну, я пойду ещё выпью, пока вы... ну... ладно пошёл...
- Я в полном дерьме, Диди, - хрипло прошептал Томас, назвав его по-прежнему, отчего у Дитера защипало в носу, - у меня нет одежды, еды, воды. Я совершенно не приспособлен к жизни, то есть, нет... к существованию, которое приходится влачить. Сегодня выменял все, что осталось на кусок хлеба. Почему мы наказаны, Диди?
- Не знаю, - ответил Дитер, растирая его плечи и спину, пытаясь хоть как-то согреть. - Я не могу поверить - ты здесь! Ты должен был уехать на Юг...
- Я отослал туда родителей, в самолете предлагали два места.
- Чушь собачья, людей пачками отправляли на Юг! На хрена ты тянул до последнего?!
- Это моё личное дело, - строго сказал Томас, резко отстраняясь и снова хватаясь за свою мокрую обувь.
«Нет! - завопило бедное тело Дитера. - Не отпускай его! Пусть вернётся, или я ткну тебя головой в костер! Чтоб ты сдох, проклятая скотина, не можешь завладеть единственным, что мне на самом деле нужно! Всем можешь, а им нет!!»
Дитер усмехнулся, помог Томасу запихнуть ноги в сапоги, стараясь дышать медленно и ровно, а главное - заткнуть отчаянные вопли собственного сердца.
- Я пойду, - сказал Томас, стуча зубами.
- Иди, - сказал Дитер.
- Ну, пока, - сказал Томас, поднимаясь и отступая от костра.
- Пока, - сказал Дитер, мысленно обдумывая, как бы побыстрее отвязаться от Монти и утопиться в ближайшей луже.
Томас вдруг улыбнулся и сказал:
- Диди, а я переехал год назад перед вторым потопом.
- Что? - очнулся Дитер.
- Я теперь живу в д ругом месте, - терпеливо повторил Томас, - у колоннады, там, где раньше был Литературный музей им. Гёте.
- Томас, - тихо сказал Дитер, - я не очень любил ходить по музеям, ты же знаешь...
- А-а, ну да, - еще раз грустно улыбнулся Томас,- там, помнится, раньше ипподром работал.
- Так это на Сити что ли? - оживился Дитер.
- На Сити, дом 5, - сказал Томас, натягивая старенький дырявый плащ без капюшона и скрываясь за железной дверью.
Следующие полчаса Дитер просидел у костра, по-идиотски ухмыляясь и не обращая внимания на тычки под рёбра, которые щедро раздавал ему Монти.
Наконец, Дитер удосужился подняться, одеться и выйти на улицу.
Дождь уже не казался ему концом света, и недостаток кислорода не особо тревожил.
По дороге всё также попадались утопленники, их физиономии бледно таращились в небо, Дитер бесстрашно перешагивал через них, издеваясь над испуганным Монти.
Завод встретил переселенцев толпой орущих и толкающий друг друга людей.
Из сортировочного окна появлялась и исчезала волосатая рука, которая выбрасывала банки с консервами и крупу, естественно, через секунду ни того, ни другого уже не было, а из толпы протискивался кто-нибудь очень довольный с зажатым подмышкой мешком со съестным.
Дитер и Монти привычно ввинтились в человеческую массу, раздавая пинки направо и налево.
Через час они отоварились, если эту скотскую пищу можно было назвать товаром.
- Слава тебе, - сказал Монти, поднимая мешок над головой, - на неделю сыты.
«А как же Он добывает жратву? - вдруг подумал Дитер, - Томас и то, через что мы сейчас прошли, понятия несовместимые! Вот почему он такой худой! Он голодает!»
- Ты иди, - сказал Дитер, кивая Монти, - а мне надо в одно место...
- С ума сошёл? - удивился Монти. - Какое место в одиночку с мешком крупы?! Прирежут - пикнуть не успеешь!! К тому же холод адский - до костра бы доплестись!
- Сказал надо, значит надо, - упрямо ответил Дитер, отворачиваясь от друга.
- Я с тобой, Дит, - решительно заявил Монти.
- Как знаешь, - пробурчал Дитер, закидывая мешок на плечо.
Дождь снова усилился, двигаться с грузом было тяжело, в груди жарко клокотал разреженный воздух.
- Куда хоть ведёшь? - прохрипел Монти спустя полчаса молчания и непрерывной ходьбы.
Дорогу до ипподрома Дитер нашёл бы с закрытыми глазами.
- К Томасу, - сказал он.
- К этому дохляку из лагеря?! - удивился Монти.
- Ты на себя посмотри, - резко останавливаясь, посоветовал Дитер.
- Ну, я-то чего, я всегда таким был, - промямлил Монти.
- А он не был, - сказал Дитер, чувствуя, как кружится голова от внезапных ярких видений прошлого: Томас, весь тёмно-коричневый, нежный, с соблазнительной усмешкой в уголке рта, в глубоком шезлонге на берегу Тихого океана. Он довольно потягивается, вычерчивая маленьким пальцем ноги узоры на золотом песке. И вдруг вскакивает, по-детски взвизгивая, несётся к воде, не добегает каких-то полметра: Дитер догоняет его, придавливает к земле, жадно запускает пальцы в разметавшиеся по песку, извивающиеся пряди волос и лениво приникает к смеющемуся рту.
- Он и сейчас нормальный, - поставил точку Дитер, нечеловеческим усилием воли задвигая прошедшее в самый пыльный угол памяти.
- В нём поселился холод, - осмелился возразить Монти.
- Никогда, - процедил Дитер, хватая его за скользкий воротник и притягивая к себе. - Никогда не смей так говорить! Еще раз услышу - придушу собственными руками!!
Монти был на голову выше и сильней, в том смысле, что жил ближе к заводу и тратил меньше энергии на борьбу с непогодой. Однако, как и многие, знавшие Дитера раньше, до первого потопа, Монти опасался его: в этом ладно скроенном, поджаром теле, словно сгибалась и разгибалась невидимая пружина, крепко припаянная к железному столбу позвоночника.
- Молчу, - сказал Монти, прижимая к груди мешок со съестным.
- Вот и хорошо, - хищно осклабился Дитер и выпустил мокрую плащовку из онемевших пальцев. - Пойдём, пока не утонули.
Вода и впрямь натекла почти до колена, длинные «резинки» еще спасали, но ненадолго.
«Боже мой, - подумал Дитер, - а Томас носит кожаные сапожки, купленные, наверняка, до потопа в модном бутике!»

Его пробрала волна дрожи, и он попытался двигаться быстрее, рассекая грязную дождевую реку на две бурлящие половины.
- Помедленнее, Дит, чертовски тяжело, - попросил Монти, задыхаясь от ветра и холода.
- Нельзя медленнее, - сказал Дитер, от недостатка кислорода перед глазами плясали зеленые искорки, - нам еще назад возвращаться, правда, я знаю короткий путь.
- Ты окончательно выжил из ума, - заключил Монти.
Между тем на размытом горизонте появилось здание ипподрома, с зияющими дырами окон, словно сошедшее со страниц готического романа.
- Ипподром, - сказал Дитер, вглядываясь в туман.
Домики переселенцев казались крошечными в сравнении с этим исполином, крыша которого, украшенная шпилями и сужающимися башенками, возвышалась на добрые сотни метров в лучших традициях раннего средневековья.
Потоп перед ним был бессилен.
- Ну, и где хата твоего драгоценного Томаса? - проворчал Монти, не обращая ровно никакого внимания на досадный контраст вечности и короткого человеческого существования.
Дождь смывал всё на своём пути, поэтому переселенцы не обновляли фасады домов.
Дитер попытался посчитать однообразные серые постройки и наткнулся взглядом на совсем ветхий, невзрачный домик, от одного вида которого больно кольнуло в груди и защипало в глазах.
- Наверное, тут, - сказал Дитер, пробираясь сквозь лужи и грязь к затопленному порогу.
Хлипкая деревянная дверь была заперта изнутри, он несколько раз стукнул по ней ногой.
Тишина, нарушаемая лишь потоком воды, льющейся с небес...
- Ломать надо, - решительно сказал Дитер.
- Дит, ты сдурел?! А, может, мы домом ошиблись?! - взволновано зашептал Монти.
- Насрать, - сказал Дитер, - если что - извинимся и уйдём!
Монти не успел и глазом моргнуть, как дверь уже слетела с петель, а Дитер стремительно ворвался внутрь: в холод и мрак.
- Кто здесь? - прозвучал испуганный хриплый голос Томаса.
- Где ты, детка?! - вскрикнул Дитер, на секунду ослепнув от темноты и волнения.
- Ты пришёл? - выдохнул Томас.
Дитер услышал тихое шуршание и с трудом различил матрас в самом сухом углу комнаты, всё остальное пространство заливала вода с протекавшей крыши. Дитер рванул к нему.
Томас лежал под кучей старых покрывал, глядя на Дитера больным, затуманенным взором, и мелко дрожал.
- Маленькая тупица, - прошипел Дитер, выдёргивая его из-под тряпья и прижимая к своему мокрому холодному плащу. - Почему ты не в подвале?!
- Пусти, - слабо засопротивлялся Томас, - ты мешаешь мне греться... Пусти...
- Почему ты не в подвале, детка?! - заорал Дитер, встряхивая его так, что голова Томаса откинулась назад.
- У меня нет никакого подвала, Диди, - прошептал Томас, заходясь в страшном кашле.- Отстань!
Дитер машинально отпустил его, цепенея от ужаса: Томас живет без подвала, в нечеловеческих условиях...
Тот между тем снова укутался в покрывала и хрипло пробормотал:
- О, господин Монти, вы тоже пришли ко мне в гости, как мило, правда, я не успел прибраться.
- Ты не можешь ЗДЕСЬ находится, - очнулся Дитер, снова сгребая Томаса в охапку. - Я забираю тебя.
- Дит, ты спятил, - подал голос Монти, - он не дойдёт.
- Я донесу, - сказал Дитер. - Твоя задача - два мешка со жратвой.
- Ага, а от тебя потом три часа ходу.
- Сам справлюсь, - упрямо сказал Дитер, - до тридцатого корпуса доплетёмся, а дальше я один.
- Ну, уж нет, я тебя одного не брошу.
- Всё, конечно, очень романтично, - прохрипел Томас в мокрое плечо Дитера, - крепкая мужская дружба, самопожертвование, а моего согласия кто-нибудь спросил? Мне надо согреться и отдохнуть. Я остаюсь.
- Ты бы заткнулся, Томас,- ласково сказал Дитер, - что за бред ты несешь? Отдыхать он собрался. В твоём дырявом домишке можно только сдохнуть!
- Нужно его одеть, - распорядился Монти, рыская по углам в поисках шмоток.
- Здесь ничего нет, - злорадно сказал Томас, глядя в серые льдинки глаз своего ненавистного спасителя, - я гуляю в том же, в чем сплю.
- Ты рассчитываешь вызвать у меня отвращение? - удивился Дитер.
- Я готов вылизать тебя любого, детка, - добавил он ему на ухо, захватывая губами холодную мочку и с удовольствием отмечая, как Томаса прошибает дрожь.
Дитер вытряхнул его из покрывал, расстегнул дождевик и пальто, закинул тонкие руки Томаса себе на плечи и запахнул полы одежды.
- Теперь обхвати меня ногами, - приказал он, Томас послушно сжал его коленями, утыкаясь носом ему в шею и хрипло дыша.
Дитер стиснул зубы от почти не контролируемого приступа возбуждения, тёплой волной пробежавшего по венам и сосредоточившегося между ног, там, где к нему приникли острые бёдра. От Томаса исходил все тот же волшебный аромат соблазна, смешанный с запахом грязи и сырости.
Томас слегка пошевелил губами, щекоча кожу на шее Дитера, и прошептал:
- Не забудь мой нож, я должен чем-то бриться или перерезать себе горло, если понадобится.
- Тебе он больше не нужен, - сказал Дитер.
Они вышли в настоящий шторм.
Дитер бережно прижимал к себе Томаса, мышцы ныли от тяжести, хотя применительно к Томасу понятие тяжести было весьма условным. Вода всё время норовила окатить его тёмную, без того мокрую голову, и Дитер сильнее растягивал полы дождевика. Сначала Томас судорожно кашлял и жалобно стонал, потом затих, хриплое прерывистое дыхание стало слабым, почти не заметным, как будто пушистая шерстяная пряжа превратилась в тонкую шёлковую нить, готовую в любой момент оборваться. Дитер безумно боялся пропустить этот момент, всё прибавлял и прибавлял шаг, забыв о давно отставшем Монти, чувствуя лишь липкий страх и хрупкую жизнь в своих онемевших руках.
Как ни странно они без приключений добрались до дома.
Переступив порог вымороженного жилища, Дитер растеряно огляделся вокруг: за сумасшедший, полный неожиданностей день, он успел отвыкнуть от собственной халупы и с трудом избавился от мысли, что не был здесь по меньшей мере год.
Прямо в мокрой одежде и сапогах он ввалился в подвал, отлепляя от себя закоченевшее тело Томаса и прислоняя его к стене.
Томас поднял длинные ресницы и слабо застонал.
- Слава богу, - выдохнул Дитер. - Монти, быстро зажги лампу и печку!
Лампа работала на керосине, первом дефиците этого сезона, Дитер добыл его за мешок крупы у одной голодной пенсионерки.
- Ди, куда ты меня притащил, мне холодно, - прохрипел Томас, съезжая по стене вниз.
- Скоро согреешься, - твёрдо сказал Дитер, подхватывая его подмышки и снова устанавливая перпендикулярно полу.
Монти скептически поднял бровь. Этот Томас, с его синюшными губами, коркой льда на коже и острыми короткими сосульками чёрных волос, носил в себе холод. Ангус не верил в то, что Дитеру удастся отогреть его. Сколько раз Монти наблюдал подобные картины: женщин, детей, трясущихся у кострища, стучащих зубами стариков. Холод разъедал их изнутри, выкапывал нору в человеческом теле и поселялся там, пока измученная дрожью и болезнями жертва не загибалась в грязной луже.
- Чего смотришь?! Помогай! - разозлился Дитер, и Монти, тяжело вздохнув, принялся возиться с коптилкой.
Вообще-то в подвале и без печки царило относительное тепло, градусов восемнадцать точно, но челюсть Томаса продолжала дрожать, несмотря на благоприятную атмосферу.
Дитер сбросил с себя пальто, стянул сапоги и начал быстро избавлять Томаса от мокрой одежды, тот цеплялся за каждую деталь, как за спасательный круг, но Дитер был неумолим. Сняв всё, вплоть до нижнего белья, он бережно отнёс Томаса на постель и бросился к столу за бутылкой спирта. Вылив половину содержимого в таз, он свернул в жгут полотенце, смочил его и вернулся к кровати. Томас уже успел закутаться в одеяло и мелко дрожал. Дитер выловил упрямца, вдавил в матрас и начал крепко растирать полотенцем: шею, плечи, тонкие руки, грудь, живот, ноги... Томас беспомощно прикрыл глаза, очертания предметов и заботливо-сосредоточенное лицо Дитера плыли в дымке тумана. Он блаженно выгнулся, ощущая долгожданное тепло и ласку.
- Я сделал, - сказал Монти, поджигая дрова в печи и вскидывая голову.
Дитер не слушал его, чувственно растирая бледную кожу Томаса, тот постанывал от соприкосновения со жгучей поверхностью полотенца, мокрые длинные ресницы отбрасывали тени на порозовевшие щёки, Монти заметил очаровательную коричневую родинку под его левым глазом.
Дитер между тем закончил массаж, сдёрнул со стула большой махровый халат и заботливо завернул в него безвольное тело Томаса.
- Я, пожалуй, пойду, - смущённо сказал Монти.
- Оставайся до утра, - предложил Дитер.
- Да чего там - утром будет только хуже, дождь усилится.
- Ладно, спасибо тебе, дружище, - сказал Дитер, хлопая его по спине.
- Дит, я неправ, не обращай внимания на мой трёп. Не носит он в себе никакого холода... У него всё образуется, вот увидишь.
- Я знаю, - сказал Дитер, оглядываясь на маленький комок в одеялах. - И у меня теперь всё образуется.
- Через неделю на том же месте?
- Ну да, куда деваться, - усмехнулся Дитер. - Дверь наверху захлопни, не хочу его оставлять.
Монти кивнул и потопал по лестнице. Через минуту раздался удар железной обивки. Ушёл.
Дитер повернул ключ в висячем замке, вернулся к кровати и сел на край возле Томаса.
Он больше не дрожал, нежно улыбнувшись, протянул Дитеру руку и вдруг закашлялся. Чёрные зрачки расширились от ужаса, словно он боялся задохнуться.
«А на Юге куча лекарств», - с тоской подумал Дитер, перетащил его к себе на колени, снял капюшон с мокрой головы и принялся сушить ее чистым полотенцем.
- Я хочу спать, Диди, - прошептал Томас, кое-как справляясь с кашлем.
- Нет уж, - сказал Дитер, - никакого сна в мокром виде. Пока не высохнешь - не уснёшь.
Его тёплые ладони остановились на гладкой прохладной коже Томаса под волосами.
- М-м, - сказал Томас, - только не убирай руки.
- Счастье моё, я положу их, куда пожелаешь, но не сейчас, - нежно прошептал Дитер, касаясь губами кончика его носа. - Сиди смирно и не болтай.
Дитер не успокоился, пока влажные завитки не превратились в пушистые густые пряди. Они были прежними, такие же мягкие и приятные на ощупь, но короткие и будто поблекшие.
- Зачем ты состриг их? - спросил Дитер, грустно гладя его по голове
- Из практических соображений.
Дитер состроил непонимающую гримасу.
- Чтоб вши не завелись, - серьёзно объяснил Томас, заставив его расхохотаться.
В свете пляшущего огня лицо Дитера казалось прекрасным и родным, Томас погладил его колючую щёку.
- Я безумно соскучился по тебе, Томас! - выдохнул Дитер, вжимаясь в его шею и лаская языком ямочку между ключицам. - Я не могу поверить в тебя! Я почти забыл, как чудесно ты пахнешь!
- Ди, я пахну грязью и спиртом, - хрипло возразил Томас, охотно подставляясь под поцелуи.
- Ты маленький дурачок, - снова счастливо рассмеялся Дитер. - Завтра я искупаю тебя в ванне, и ты будешь пахнуть хозяйственным мылом?
- Да, - сонно сказал Томас.
- Нет... У каждого человека есть свой неповторимый, особенный аромат... Я просто люблю тебя, детка, - сказал Дитер, целуя и укачивая его.
- Я тоже люблю тебя, Диди, - прошептал Томас. - А почему ты сразу не сказал, что у нас есть ванна?!

Конец